"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

с Элизабет нет будущего. Это была просто какая‑то дань ностальгическим воспоминаниям о юности и, возможно, таким образом Мейсон просто пытался оправдаться перед самим собой. К тому же, он с трудом мог представить себе свою семейную жизнь в Бриджпорте, где у него, кроме Элизабет, никого больше не было. Планы семейной жизни он строил лишь тогда, когда полюбил Мэри…

Окончательно запутавшись в своих мыслях и раздумьях, Мейсон махнул рукой и постарался поскорее забыть об этом неприятном разговоре. Слава Богу, все позади, и теперь у него была возможность определиться и в своих отношениях с Вирджинией. Кроме того, ее дом был единственным, куда Мейсон мог теперь пойти. Еще несколько часов назад он считал, что порвал с Вирджинией навсегда, однако страстная любовь не могла закончиться так просто.

Сейчас у него был повод появиться в доме Вирджинии — ведь именно она звонила в кафе Бетти, разыскивая его. И сейчас Мейсон считал себя вправе появиться в доме Вирджинии для окончательного выяснения отношений с ней.

Он летел по городу, не разбирая сигналов светофоров, обгоняя быстро мчавшиеся машины. Он ругался вслух, ругал самого себя, Бетти, Вирджинию, Терренса Мессину, судью Флоренс Кингстон и особенно этого богатого старика — свидетеля обвинения Джозефа Макинтайра.

Мейсону казалось, что весь мир ополчился против него, как будто все поставили себе целью испортить ему жизнь.

Каждый новый день вместе с неиспытанной прежде радостью приносил ему и новые, еще более глубокие разочарования. И это было невыносимо… Не жалея протекторов, Мейсон резко нажал на педаль тормоза, остановив машину возле дома Вирджинии. Автомобиль повело юзом, и, даже не дожидаясь, пока машина окончательно остановится, Мейсон выскочил на тротуар. Он бежал по гулкому дощатому настилу, и ему казалось, что только его шаги звучат в затихшем вечернем городе.

Он буквально ворвался в дом своей клиентки и закричал во все горло:

— Вирджиния, Вирджиния, где ты?!

Облаченная в белый шелковый халат, она спокойно вышла из своей спальни на галерею второго этажа и Мейсон прочитал в ее глазах холодное спокойствие:

— Я знала, что ты придешь сюда.

Не пытаясь сдерживаться, Мейсон закричал:

— Ты звонила Бетти!

Вирджиния пожала плечами:

— Ну и что?

Из горла Мейсона вырвался какой‑то клокочущий звук и он резко взмахнул рукой:

— Что ты ей сказала?

Вирджиния снова пожала плечами так, как будто и на самом деле ничего тревожного не произошло:

— А что я ей могла сказать? Разве это имеет сейчас какое‑нибудь значение?

— Имеет! — рявкнул он.

Она спокойно смотрела ему в глаза, но губы ее постепенно кривились в злобной усмешке:

— Да, я звонила ей, — наконец мстительно ответила она. — А как ты думал, Мейсон? Я тоже имею на тебя право. Нам, между прочим, было о чем поговорить.

Мейсон ожидал всего, чего угодно, но только не этого. Он не верил в то, что Вирджиния начнет издеваться над ним и вести себя так вызывающе.

Он стал медленно подниматься к ней по лестнице, ведущей на второй этаж. Вирджиния осторожно, шаг за шагом, отступала и, наконец, остановилась в дверях спальни:

— Как ты думаешь, Мейсон, что я могла ей сказать? — жестко проговорила она, не сводя с него пристального взгляда. — Я, например, могла дать ей добрый совет. Ведь твоя ненаглядная Элизабет даже не подозревает, чего ты на самом деле хочешь. Только мне известно, что тебя возбуждает. Вы с ней, наверное, и переспать‑то как следует не могли.

Пока Мейсон подходил к ней все ближе и ближе, она, не спеша, продолжала говорить:

— А может быть, я сказала ей, что между нами все кончено. Ты не допускаешь мысли об этом, Мейсон? Я вполне могла обрадовать ее — ведь еще сегодня днем ты утверждал, что между нами все кончено, и мне больше не на что надеяться.

Когда Мейсон разъяренно сверкнул глазами, она не выдержала и спиной попятилась в спальню. Осознав, что ее слова вызвали у него ненависть, Вирджиния растерянно оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что Мейсон сейчас набросится на нее.

Медленно подступив к ней, он и на самом деле схватил Вирджинию за плечи и, вложив в свое движение всю испытываемую им злость, сильно толкнул ее. Вирджиния не удержалась и упала на пол. Мейсон тут же начал укорять себя за свою несдержанность, ему показалось, что он причинил ей сильную боль, и она не сможет подняться. Однако, приподнявшись на локтях, Вирджиния с какой‑то абсолютно необъяснимой нежностью посмотрела на Мейсона:

— Вот видишь, как это легко у тебя получается, — тихо сказала она, не отрывая от него влюбленного взгляда. — Теперь ты понял меня. Я знала, что мы понимаем друг друга — я тоже этого хотела.

Медленно развязав узел на поясе, стягивавшем полы халата, Вирджиния раздвинула ноги. Легкая шелковая материя соскользнула с ее тела в стороны, обнажив полную высокую грудь. Не сводя взгляда с Мейсона, Вирджиния провела по груди руками, немного приподняв соски.

Мейсон, как завороженный, смотрел на это обнаженное тело. Она, безусловно, была великолепна. Ее большие груди с розовато–коричневыми сосками могли свести с ума кого угодно; бархатная нежная кожа ее живота и груди манила и привлекала Мейсона к себе; волнообразные формы ее тела, казалось, излучали непреодолимый соблазн роскошной красоты.

Она смотрела на Мейсона со сладострастной улыбкой, ее розовые влажные губы едва заметно вздрагивали. Мейсон замер в каком‑то оцепенении, убаюкиваемый все нараставшим биением собственного сердца. Ее красота заворожила его, наполняя каким‑то сладостным ощущением тепла. Злоба и ненависть таяли, как персик во рту, и, почувствовав это, Вирджиния вдруг широко улыбнулась милой нежной улыбкой.

Ее нескрываемая страсть покорила Мейсона. Не в силах стряхнуть с себя оцепенение, он опустил руки и, тяжело дыша, смотрел на нее.

Блеск ее больших голубых глаз будоражил ему душу, сердце бессильно замирало, все его тело начало содрогаться от нетерпения, желания, радости — так неожиданно все произошло.

Мейсон растерялся, не зная, что делать, о чем говорить. А она смотрела на него с глубоким сексуальным опьянением, зрачки ее расширились и излучали силу, пронизывавшую ему сердце. Мейсон млел от одуряющего сладострастия. Казалось, что и она не меньше его упивается безмолвием, так внезапно сменившим грубость и злобу. Под его пристальным взглядом ее тело начало дрожать. Время от времени колени и бедра Вирджинии судорожно подергивались. Совершенно безотчетно Мейсон шагнул ей навстречу и, тяжело дыша, остановился у нее в ногах.

Словно понимая, какую она имеет над ним власть,