Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

В первые дни апреля снег на Украине стаял. По утрам над черными буграми влажной земли поднимался белый пар, напоенный теплом и светом. Чисто голубело небо между круглых, рыхлых облаков, и мягкий, сырой ветер ласково веял над берегами рек, покрытых молодой сочной травой.

Под стать весне было и расположение духа Карла. В ожидании свежих шведских полков из Польши и армии Станислава Лещинского он был настолько уверен в победе, что, не раздумывая, отверг очередное предложение царя о мире. Петр предлагал возвратить Швеции все, кроме Петербурга; Карл даже не ответил ему.

По подсохшим дорогам король отвел свою армию еще южнее — к Полтаве, куда скорее могли подойти подкрепления из Польши. Полтава была небольшим, но оживленным торговым городком, защищенным от набегов татар земляным валом и деревянным тыном. Ее гарнизон, которым командовал Алексей Степанович Келин, насчитывал чуть больше 4000 солдат и 2600 ополченцев.

Карл осадил Полтаву главным образом для того, чтобы было чем развлечься до прибытия подкреплений. Неудача первых лихих наскоков на полтавские валы, предпринятых без всякой подготовки, ничуть не обескуражила его. Шведские генералы хмурились, но молчали, не осмеливаясь вмешиваться в королевские забавы. Один Гилленкрок попытался заставить короля взглянуть на дело серьезнее: для правильной осады города шведам не хватает артиллерии и пороха, а генеральный штурм только погубит пехоту. В ответ Карл самодовольно улыбнулся: «Когда русские увидят, что мы серьезно хотим напасть, они сдадутся при первом же выстреле». Гилленкрок возразил, что, по его мнению, при нынешнем состоянии шведской армии овладеть Полтавой можно лишь при необыкновенном везении.

— Вот именно, — подхватил король, — мы и должны совершить то, что необыкновенно. От этого мы получим честь и славу.

— Боюсь, что это необыкновенное предприятие и конец будет иметь необыкновенный, — сказал Гилленкрок.

Карл не удостоил эту дерзость ответом.

Шведы приступили к рытью траншей вокруг Полтавы и бомбардировке города. Однако выяснилось, что нужно экономить порох — каждая пушка могла давать не более пяти выстрелов в день. Обнаружился и недостаток свинца, из-за чего шведы бродили по траншеям, подбирая русские пули. Тем не менее не проходило дня, чтобы Карл не устраивал под валами Полтавы какой-нибудь драчки. Келин мужественно отражал все приступы, устраивал вылазки и разрушал подкопы. Карл не мог сдержать своего удивления:

— Ну и ну! Не иначе как русские сошли с ума — похоже, они вздумали защищаться по-настоящему!

За шесть недель осады мягкую украинскую весну сменило знойное лето. Полтава держалась. Шведы дошли до такого оскудения, что стреляли по городу камешками и железками. Русские в насмешку забрасывали шведские траншеи дохлыми кошками; однажды угодили дохлятиной в самого короля. Чтобы воодушевить солдат, Карл перебрался жить в деревянный домик, стоявший так близко от полтавских валов, что его стены были изрешечены пулями. Но солдаты расценили этот поступок по-своему. «Он ищет смерти, потому что предвидит дурной конец», — в унынии повторяли они.

Значение Полтавы Петр оценил сразу. «Сие место зело нужно», — писал он Данилычу. И в самом деле необыкновенная удача — Карл сам запер себя в мышеловке! На юге шведская армия упирается в Полтаву, с запада и востока отрезана Днепром и Ворсклой, а с севера над ней нависают русские войска под командованием Меншикова и Шереметева. Боясь упустить выгоды позиции, царь писал с дороги Данилычу: «Как возможно поспешать буду, однако понеже в трудном деле и час потерять нужный бывает худо, для того, ежели что подлежит нужно, и не дожидаясь меня, с Божьей помощью делайте». Но светлейший дожидался, не решаясь перейти Ворсклу и ограничиваясь диверсиями в помощь осажденной Полтаве. Вскоре к нему подошла армия Шереметева, но и вместе они также не смогли придумать, что делать. Келин сообщал, что у него на исходе порох и ядра и что крепость едва ли продержится дольше июня. Но Меншиков и Шереметев боялись переправляться через Ворсклу на глазах у шведов. Полтава пока, слава богу, держалась — и они ждали приезда царя.

Петр прибыл в армию 4 июня. Знакомство с обстановкой на месте рассеяло последние сомнения — нужно давать генеральную баталию. Швед измотан, а наших вдвое больше числом. Единственное слабое место — Полтава. Если швед возьмет ее, то сможет спокойно дождаться подкреплений. На военном совете 16 июня решили подождать казаков гетмана Скоропадского и калмыков хана Аюки, которые должны были подойти не раньше 19-го, а пока переправляться через Ворсклу и попробовать оказать сикурс Полтаве без генеральной баталии.

На следующий день, 17 июня, Карлу исполнилось 27 лет. Ранним утром король, как обычно, в сопровождении драбантов, совершил верховую прогулку по берегу Ворсклы, чтобы осмотреть позиции. На одном из речных островков шведы заметили казаков, сидевших возле костра. Завязалась перестрелка, один драбант рядом с королем был убит. Сделав несколько выстрелов по неприятелю, Карл спокойно повернул лошадь и еще два часа объезжал посты своего лагеря. Наконец он повернул к своей палатке. Остановив возле нее коня, он соскочил на землю и потерял сознание. Тут только свита заметила, что из его сапога сочится кровь.

Короля перенесли в палатку. Разрезав сапог, хирурги установили, что казацкая пуля прошила ступню насквозь — от пятки до пальцев, перебив кости. Все пришли в ужас, один Карл не только не выказывал ни малейших признаков страдания, но и казался чрезвычайно довольным. Рана — это было именно то, что еще недоставало ему при всех его подвигах. Рана — отметина героической судьбы, Божья милость воину. Так говорится в древних сагах.

Хирурги робко взялись за нож, чтобы вытащить осколки раздробленных костей. «Режьте смелее!» — подбадривал их король. Он не отводил взгляда от ножа и сам обрезал плоть у краев раны.

Вечером о ранении Карла узнали в русском стане, и Петр сразу начал переправу через Ворсклу. Шведы не оказали почти никакого сопротивления. Несколько дней — с 19 по 21 июня — Ворскла была запружена переправлявшимися людьми, лошадьми, подводами. На другом берегу быстро возводился огромный укрепленный лагерь.

А Карл в это время лежал при смерти. Рана воспалилась, и врачи с минуты на минуту ожидали конца. Только 21 июня угроза гангрены миновала. Оживший Карл смотрел на своих приближенных все с той же спокойной улыбкой и заставлял своего слугу Гультмана без конца читать ему сагу о Роларе Гётриксоне — о том, как этот герой одолел русского волшебника, жившего на острове Ретузаре (где теперь стояла царская крепость Кронштадт), и завоевал Гардарику[44] и Данию, за что имя его почиталось и прославлялось на всем Севере.

Узнав о переправе русских, Карл