Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

но продолжал выполнять боевую задачу так, как он ее понимал, — снова и снова бросая солдат на русские пушки. Впрочем, он был уже не прочь соединиться с остальной армией, но совершенно не представлял, где она может находиться. А между тем выяснилось, что во втором редуте, в тылу у Рооса, снова засели русские: шведы в спешке не оставили в нем заслона и не заклепали пушки. Наконец Роос двинулся наудачу на восток — к опушке Яковецкого леса. Раненые шведы, брошенные им на произвол судьбы перед непобедимым третьим редутом, с жалобными воплями пытались ползком догнать уходящих товарищей.

Стоя на западном валу лагеря, Петр обозревал поле боя. После отступления Левенгаупта царь увидел, что путь из лагеря к редутам свободен. Он немедленно приказал Меншикову взять три пехотных и пять драгунских полков и окружить Рооса.

Местонахождение заблудших батальонов наконец обнаружил и Рёншельд. На помощь Роосу двинулся отряд Акселя Спарре.

Меншиков успел первым настигнуть Рооса (по пути светлейший обнаружил еще один неприкаянный шведский отряд — разведывательный эскадрон генерала Шлиппенбаха, заблудившийся перед началом сражения в Яковецком лесу; Шлиппенбах без сопротивления отдал Меншикову свою шпагу). Роос вначале принял приближавшийся русский отряд за своих и обнаружил ошибку только тогда, когда русские драгуны отделились от пехоты и стали огибать расположение шведов с юга, чтобы взять их в клещи. Последовала короткая, но кровопролитная схватка. Большинство шведов легло на месте. Роос с четырьмя сотнями солдат прорвался к Полтаве и занял одну из траншей — там его позже добил вышедший из города Келин.

Спарре не осмелился вступить в бой с отрядом Меншикова и наблюдал издали гибель отрезанных батальонов. Вернувшись к Рёншельду, он заявил, что фельдмаршалу «незачем больше думать о Роосе». Но Рёншельд уже и не думал о нем — ему доложили, что русская армия выходит из лагеря.

Было девять часов утра. Начиналась генеральная баталия, в которой не суждено было участвовать трети шведской пехоты, бессмысленно загубленной до начала сражения.

***

После разгрома батальонов Рооса Петр уже не сомневался в успехе генеральной баталии. Теперь он пуще всего боялся, как бы Карл не отступил без сражения. Чтобы численный перевес русских не казался шведам подавляющим, он объявил генералитету о своем решении оставить в лагере часть армии. Шереметев, Репнин (восстановленный к тому времени в офицерском чине), Боур и другие генералы пришли в ужас. Ослаблять свою армию для победы? Это неслыханно! Ведь перед ними сам непобедимый шведский король! Но Петр уперся: «Победа не от множественного числа войск, но от помощи Божией и от мужества бывает, храброму и искусному вождю довольно и равного числа». Он настоял на том, чтобы в лагере остались шесть полков; к ним -присоединилось и некоторое количество солдат от прочих полков. Оставшиеся умоляли царя позволить им принять участие в сражении. Петр терпеливо объяснял им: «Неприятель уже в великом страхе. Ежели вывести все полки, то не даст бою и уйдет».

Русский лагерь пришел в движение: открылись ворота, опустились подъемные мосты через рвы, пехота начала выходить в поле и тут же строиться в боевые порядки — длинной плотной дугой, выгнутой по направлению к шведской армии: 24 батальона в первой линии и 18 во второй. В промежутках между батальонами зияли черные жерла 55 полевых орудий. На правом крыле скопилась кавалерия Боура — 45 эскадронов драгун в зеленых и красных мундирах; на левом распустили знамена 12 драгунских эскадронов под командованием Меншикова. Светлейший гарцевал перед шеренгами, щеголяя белым мундиром.

Петр появился перед войсками верхом на любимой мышастой Лизетте — чистокровной арабской кобыле, подаренной ему турецким султаном. Упряжь была под стать лошади: седло, обитое зеленым бархатом с серебряным узором, и уздечка из черной кожи, отделанная золотом. На всаднике был надет обыкновенный мундир полковника Преображенского полка — темно-зеленого цвета с красными отворотами, черная треуголка и высокие черные ботфорты. Только голубая андреевская лента выделяла Петра из толпы сопровождавших его генералов.

Царь занял место на левом фланге, рядом с тремя батальонами прошедшего огонь и воду Новгородского полка. Солдаты этих батальонов были облачены в серые мундиры новобранцев — то была хитрость, на которую Петра толкнул побег унтер-офицера Семеновского полка Шульца. Царь опасался, что шведы нанесут удар по новоизбранному полку, и распорядился переодеть своих испытанных ветеранов в форму новобранцев.

Карл и его генералы наблюдали за построением русских. Король предложил в первую очередь атаковать на флангах русскую конницу. Но Рёншельд был другого мнения. Увидев, что из-за тесноты шведская кавалерия не может вытянуть свои боевые линии (слева всадникам мешал лес, справа — огонь с редутов), так что многим эскадронам пришлось построиться в тылу у пехоты, он предложил нанести главный удар по русскому центру. Король не стал оспаривать мнение главнокомандующего. Не все ли равно, с чего начать есть жаркое?

— Поступайте как знаете, — равнодушно произнес он.

Шведская пехота — 4000 человек — в пять раз уступала по численности русской. Как ни старались шведы растянуть боевую линию, русские батальоны все равно грозно нависали у них на флангах. Фельдмаршалу вновь пришлось браниться с Левенгауптом, который заявил, что предпочитает умереть, чем и дальше служить под началом Рёншельда. Впрочем, очевидная безнадежность предстоящей атаки смягчила фельдмаршала. Он протянул Левенгаупту руку:

— Граф Левенгаупт! Послужите с честью его величеству!

Левенгаупт не оттаял и хмуро спросил, не означает ли это, что он должен двинуть батальоны на врага.

— Да, атакуйте без промедления, — подтвердил Рёншельд.

Без четверти десять прозвучал сигнал к атаке. Десять батальонов шведской пехоты мерным шагом двинулись навстречу сорока двум батальонам русской армии. У Левенгаупта было тяжело на душе. Он искренне любил своих солдат, и теперь его не оставляло чувство, что он ведет их на заклание. Носилки Карла понесли на пригорок, откуда король мог следить за развертывающимся сражением.

Шведская кавалерия, воспользовавшись начавшимся движением пехоты, принялась поправлять свое построение.

Увидев, что наступает решающий час, Петр выехал из рядов Новгородского полка и обратился к солдатам с речью:

— За Отечество смерть принять весьма похвально, а страх смерти в бою — вещь, всякой хулы достойная. Знайте, русские воины, что пришел час, когда судьба Отечества находится в ваших руках: ныне или погибнет Россия, или переродится в славе и могуществе! Не за царя Петра сражаетесь вы, но за государство, Богом Петру врученное, за сродников своих, за весь народ всероссийский! А о Петре ведайте, что жизнь ему недорога, только бы жила Россия в славе и благосостоянии!

Сдав командование Шереметеву, царь, как и полагалось по уставу, занял место во второй линии.