Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

***

А Карл все это время безостановочно гнал людей по голой степи — без дорог, жилья и воды. Днем шведов донимала жара, ночью — нестерпимый холод. Многие ослабевали настолько, что в изнеможении и беспамятстве падали в высокую густую траву и находили свою смерть от голода и жажды или становились добычей волков. Отряд Карла неминуемо погиб бы весь, если бы при нем не находились казаки Мазепы. Своим первобытным звериным чутьем они вели шведов в нужном направлении, отыскивали мутные ручьи, в которых можно было напоить лошадей и набрать воды.

На пятый день королевский отряд достиг Буга. За рекой начинались владения турецкого султана. Карл, наконец, позволил измотанным людям отдохнуть и направил к очаковскому паше генерала Станислава Понятовского — одного из представителей короля Станислава Лещинского при шведской армии. Паша не знал, что делать. Коран предписывает оказывать гостеприимство чужеземцам, которые просят у правоверных защиты, но эти свалились на голову паши так неожиданно и в таком количестве… Паша побоялся ответственности и решил предварительно снестить со своим повелителем — султаном.

Султан распорядился встретить высокого гостя с подобающими почестями. Паша немедленно наладил переправу, но время было упущено — едва король с Мазепой переправились на очаковский берег, на другой стороне Буга показались русские драгуны. Меншиков шел за Карлом по пятам и подоспел как раз вовремя. Карл мог наблюдать Переволочну в миниатюре. В кровопролитной схватке на берегу погибли почти все храбрые драбанты, 300 шведов и большинство казаков. Пленных победители связали и табуном погнали в степь.

Великий девятилетний поход из варяг в греки закончился. Новых викингов постигла та же участь, что и многих их предков, некогда усеявших своими костями побережье Европы от Норвегии до Сицилии, — в память о которых на их родине воздвигли надгробные камни со скорбными надписями:

Пять сыновей родил

добрый Гулле.

Знаменитый Асмунд

пал при Фюрисе.

Ассур нашел

конец в Греции.

Хальвдан был убит

на островной дороге.

Каре умер дома.

Мертв и Буи.

***

Неслыханная виктория доставила Петру множество приятных хлопот. Отдавая отдыху лишь часть короткой ночи, остальное время он посвящал чтению донесений, подсчету трофеев и потерь, сочинению «Обстоятельной реляции» о сражении, которая была предназначена для рассылки ко всем европейским дворам. Нужно было также подумать и о наградах. Петр не скупился, сыпал чины, ордена, поместья, деньги. Данилыча произвел в фельдмаршалы, Шереметева, уже имевшего фельдмаршальский чин, пожаловал землями, Репнина и Брюса перевил андреевской лентой, не забыл и остальных генералов и офицеров; сверх того, каждому вручил свой портрет, осыпанный бриллиантами. Солдатам выдал двухмесячное жалованье. На радостях позволил и себе принять очередной чин — генерал-лейтенанта инфантерии и контр-адмирала флота. Повышение в чине состоялось по указу князя-кесаря Ромодановского, которого Петр поблагодарил в собственноручном письме: «И хотя еще столько не заслужил, точию ради единого вашего благоутробия сие мне даровано, в чем молю Господа сил, дабы мог вашу такую милость вперед заслужить».

Из полтавского лагеря в середине июля Петр уехал в Киев, где познакомился со снисходительным префектом духовной академии Феофаном Прокоповичем[46]. В Софийском соборе, при огромном стечении народа и в присутствии государя, речистый епископ произнес пространную проповедь, которая весьма польстила царю. С удивлением и все возрастающей радостью слушал Петр не сухие казенные речения о милости Господней, а торжественный рассказ о минувших событиях — вторжении свейского короля, измене Мазепы, полтавской виктории, пленении шведов у Переволочны.

— Таковую столь преславную победу твою, о преславный победитель, — витийствовал Феофан Прокопович, — какое слово, какая похвала по достоинству увенчати может? Не много таковых побед в памяти народной, в книгах исторических обретается. Прежде побежденные враги отчасти целы в дома свои возвращалися; наши же супостаты, со всем воев и вождей множеством, или пленены, или убиенны, а те немногие, которые избегли смерти и полона, занесли свой страх не в дома свои, но в безвестные им места. Услышат ближние и соседи их, яко не в землю нашу, но в некое море вошли силы свейские: канули, аки олово в воде, и ни единый вестник не возвратился к Отечеству своему.

Никогда еще не слыхал царь Петр такого панегирика! Умен монах, и вечное слово Божие с живой жизнью согласует. Царь немедленно распорядился перевести речь Феофана Прокоповича на латинский язык, яко всей Европе общий.

В Киеве Петр расплатился за полтавские волнения — вначале его кинуло в жар и озноб, потом одолела тошнота с давящей тяготой в животе и груди. Но и в болезни он спешил, чтобы о его виктории узнала вся Европа, — слал и слал описания баталии в иноземные столицы. Отклики были разные. Герцог Мальборо, например, отбросив личную обиду за встречу в Альтранштадте, искренне пожалел о своем непутевом сопернике в военной славе. «Сколь же печальна мысль о том, — писал он в Лондон, — что после десяти лет непрерывных успехов он (Карл XII. — С. Ц.) из-за невезения и дурного командования погубил себя и свою державу всего за два часа». Зато Лейбниц, который после Нарвы выражал надежду, что власть Карла будет простираться от Стокгольма до Амура, теперь видел в поражении шведского короля проявление Промысла: «Что до меня, который привержен благу рода человеческого, то я весьма рад тому, что столь великая империя встает на путь разума и порядка, и в этом отношении почитаю царя за избранника Божия, посланного для великих свершений. Он сумел создать хорошее войско… не сомневаюсь и в том, что он сможет установить добрые отношения с иными землями, и я был бы счастлив содействовать расцвету наук в его державе. Берусь утверждать, что и на этом поприще он добьется большего, нежели какой-либо иной государь». И в подтверждение своих слов он засыпал своего предполагаемого патрона предложениями своих услуг в деле создания в России Академии наук, музеев, школ…

Примеру знаменитого ученого последовала и большая часть европейских держав: на Петра обрушился шквал всевозможных предложений о заключении союзов и договоров. Прусский король и курфюрст Ганноверский немедленно возжелали породниться с царским домом, датский король просил о возобновлении союза против Швеции.

Но громче всего весть о Полтаве отозвалась в Польше. Август тотчас расторг Альтранштадтский договор и с 14 000 саксонцев вторгся в Польшу. Польские магнаты приветствовали его. Станислав Лещинский