«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

– было не известно, но запас пива у него был такой, что брали вёдрами, т. е. бутылками в количестве двадцати, кажется, за рубль восемьдесят или рубль девяносто копеек за ведро. Приходили к Н. Ф., он спускался в «голбец» и доставал требуемое. Удивительнее всего было то, что пиво в те времена ещё не приобрело прав гражданства у крестьянского населения в качестве спиртного, а господствовала «николаевка», и у Н. Ф. оно было на потребу только «господам», Тем не менее, Н. Ф. находил смысл его держать, очевидно, потому, что, по его мнению, оно вот-вот движется в массы, а он сыграет роль пионера в его распространении. Так и получилось на самом деле: с развитием культуры в Тече одним проявлением её явилось и потребление пива: в Мироновском доме под пивную отведена была внизу одна комната и то, что раньше было на потребу господам, теперь широкой рекой пошло «в народ». Когда на базаре заключались какие-либо сделки, то «рукобитие» подкрепляли здесь, за пивом. Злоказов торжествовал, а Н. Ф. гордился тем, что и он двигал культуру в Тече. Земледелием Н. Ф. уже не занимался, разве только где-нибудь носит осминник исполу за работу.

В 1907–1908 гг. в Тече появился его брат Димитрий Фёдорович. Он работал где-то писарем в волости или у земского начальника, но проштрафился и вернулся к «домашним пенатам». Не сразу население Течи разузнало в нём своего земляка. Появление его в Тече больше всего затронуло теченских женщин и дело дошло до того, что его вызвали в волость для предупреждения. Дело было в том, что в жаркие дни он по заимствованной им у господ привычке ходил в белых брюках и визитке. И вот, когда его вечером, возвращаясь с ягодами, женщины встречали у кладбища, в панике разбегались от «покойника». Шире, дальше пошли разговоры, что «покойник» отбирает ягоды…. Пришлось Димитрия Фёдоровича предупредить, чтобы не пугал женщин. Чем «жил» Д. Ф. в Тече? Конечно, не воздухом и не одними только ягодами и грибами. Он писал жителям Течи разные «гумаги»: жалобы, заявления, выступал защитником да мало ли чем может пригодиться грамотный человек безграмотному населению в период внедрения капитализма в феодальную деревню. Для Д. Ф. жизнь упрощалась тем, что он был бобыль: ни тебе заботы о жене, детях: встал-встряхнулся, лёг-свернулся.

III. Лебедевы, перекочевавшие в город.

Их было трое. Началось со старшего – Петра. Он женился на дочери священника Александра Сильванова – Марии Александровне. Событие это было очень шумным и стоило жизни о[тца] Александра: он так расстроился, что скоропостижно умер. Мария Александровна, кончившая епархиальное училище, выйдя замуж за сына разорившихся крестьян со школьным сельским только образованием, взялась за просвещение своего мужа и добилась устройства его на железную дорогу сначала на незначительную должность, а потом он уже сделался главным кондуктором поезда. Во время русско-японской войны он за свою работу получил от кого-то из высокопоставленных лиц именные часы. Кондуктора поездов использовали свою службу в целях личной наживы. Нигде в поездах не было столько безбилетных, так называемых «зайцев», как в поездах за Челябинском в направлении Сибири. Иногда зайдёшь в вагон и хочешь поставить багаж под сиденье, а оттуда его усиленно что-то выпирает. Заглянешь под скамейку, а там приютился «заяц». Ну, думаешь, погоди – пойдёт контроль: он тебя выкурит. Проходит контроль – кондуктор заглядывает под сиденье, а оттуда рука протягивает ему двадцать копеек, он берёт их и двигается дальше. Так, глядишь, у кондуктора выстроен в Челябинске дом. Так получилось и у Петра Васильевича Лебедева.

За старшим братом пошёл по этому пути средний – Павел, а за ним – младший Иван, известный в Тече под названием Ванька семиколеный. После Октябрьской революции Пётр Васильевич ушёл в диакона́. Был он собой очень видный, а Мария Александровна его подучила к церковному делу. Ещё будучи кондуктором, он учил своего сына в дух[овном] училище и семинарии. Во всём этом, конечно, сказалось влияние Марии Ал[ександровны]. Павел после Октябрьской революции на некотрое время переезжал в Течу, помогал организации новых порядков на селе. Он проводил остроклассовую политику, особенно – по отношению к учительницам, показывая пример того, как нужно обращаться с «классово чуждым» элементом. При нём учительницы, как говорится, «хлебнули горя». Однако, он не нашёл в данном случае достаточной точки приложения своим силам в Тече: ему показалось здесь мелко для деятельности и он покинул Течу.

В Тече ещё были носители фамилии Лебедевых. Они были промежуточными между бедняками и середняками.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 114–120.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Николай Иванович Лебедев

[1963 г. ]

Фамилия Лебедевых была самой распространённой в нашем селе. Людей с этой фамилией можно было встретить в разных местах Течи: в центре села, где жила самая «знать», на Зелёной улице, в Нижнем конце и на Горушках. Носители этой фамилии разделялись на несколько ветвей. Когда-то, вероятно, они происходили от одного корня, но со временем сознание родственной связи у той или другой ветви ослабевало и люди, принадлежавшие к этой ветви стали именовать себя только однофамильцам по отношению к людям другой ветви. По имущественному и общественному положению носители фамилии «Лебедев» дифференцировались по всем категориям, принятым для определения этих положений от бедноты до зажиточности. Николай Иванович относился к той ветви, которая была, можно сказать, на славе. Эта ветвь шла от трёх братьев Лебедевых: Фёдора, Андрея и Ивана. Все они жили в разделе зажиточно, и общество оказывало им честь – выдвигало на общественные должности. Так, Фёдор был избран в церковные старосты, каковая должность в те времена считалась почётной, а Иван – сельским старостой. У Ивана дом находился в центре села, в том месте, где были дома трёх братьев Пеутиных, выходцев из «Расеи». Дом был пятистенный с шатровой крышей. Позднее под дом был подведён кирпичный фундамент, который по существу составил нижний этаж дома, и он стал двухэтажным. Вместо деревянной крыши была сделана железная.

В моей памяти ещё сохранился образ Ивана Ивановича, отца Николая, от того времени, когда он, отец был сельским старостой. Был он не высокого роста, очень подвижный, из тех, которых называют торопыгами. Ходил он в малюскиновом кафтане коричневого цвета. Николай и по комплекции и по характеру в точности повторил своего отца. Я помню Николая ещё от того времени, когда мальчишкой звали его Колька Лебедев, но настоящее моё знакомство с ним началось уже, когда он стал Николаем Ивановичем и хозяином дома. Отца уже не