Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

class="v">Серебром насквозь прошитой,

Золотом переплетенной,

Из парчи — кайма завесы,

Из тройных златых волокон.

Там, вверху, растет орешник,

Снизу яблонь расцветает,

По краям белеют вишни,

Яхонты меж ними рдеют.

На откорм коня возьмите,

Выходите верхового!

Откормите боевого

Моего коня гнедого!

До рассвета выводите

На шелковые муравы,

До зари — на край озимых,

До восхода — к водопою.

Тайно от людей кормите:

Дайте мерку пред рассветом,

На заре — овса досыта,

Две — после восхода солнца

И большую меру — в полдень!

Месяц-два коня кормите,

Да еще и третий месяц,

И четвертого с неделю.

Вот тогда пора и в упряжь

Серого, промеж оглобель!

Вот тогда коня направлю

Я по свадебной дороге,

По тропиночке девичьей,

К дому кунгласких сестричек,

Что на шеях носят бусы,

На головушках веночки.

Как роса осыплет шубу,

На кафтан туман осядет,

Дождик брызнет на повязку.

На платок падет градинка, —

Вот тогда-то и поедет

За женой Калевипоэг! —

Калевитян сын любимый

На пиру сидел с друзьями.

Над застольем — звон веселья,

Шутки, громкий смех и говор.

Пенясь, кованые чаши

По рукам мужей ходили.

Восклицая, гости пили.

Покровителю жилища[152]

На пол — в дань — друзья роняли

Пену меда кружевную.

Брагу, свежий хлеб и мясо

И горячую похлебку

Ставили на камень Уку.

Говорливых струн хозяин,

Там певец сидел в застолье,

Птицу-песнь в полет пуская:

«Пять в долине древних было,

На загоне слов старинных.

Шесть неведомых гнездилось

Золотых в еловой чаще,

Пело семь в густой мозжухе,

Восемь — в ягеле болотном.

Там слова узлом вязал я,

Собирал я, услыхал я

Там впервые золотые

И серебряные вести!»

Птица Сиуру, дочка Таары,

Синекрылая летунья

С шелковыми перышками,

Без отца ты народилась,

Проклевалась без родимой,

Выросла без милых братьев

И без ласковых сестричек.

Теплого гнезда не знала,

Мягким пухом выложенной

Колыбели материнской.

Это видел старый Уку,

Подарил тебе он крылья,

Сделал крылья легче ветра,

Чтоб на них дитя скользило,

Чтоб на крылышках летало

Высоко, до белой тучи,

До серебряного неба!

Птица Сиуру, дочка Таары,

Синекрылая летунья,

Высоко взвилась в полете,

Далеко умчалась к югу.

Как на север повернула,

То увидела три мира:

Первый мир — девиц румяных,

Мир второй за ним — веселых

Недоросточков кудрявых,

Третий мир — приют малюток,

Светлый терем малолетних.

Птица Сиуру, дочка Таары,

Крылья острые раскрыла,

С песней полетела к небу,

К солнца городу златому,

К лучезарному чертогу,

К медным месяца воротам.

Птица Сиуру, дочка Таары,

Крылья легкие раскрыла,

Над землей весь день летала,

Повернула пред закатом

К теремам высоким Таары.

Спрашивал у дочки Таара:

— Где летала ты далеко?

Что в полете ты видала? —

Сиуру не испугалась,

Тааре птица отвечала:

— Где была я, где летала,

Там оставила приметы, —

Перышко одно — на юге,

А другое — на востоке,

Третье же — на полдороге

Между полночью и полднем.

Что я видела в полете,

Есть об этом семь сказаний,

Восемь повестей правдивых.

Мчалась я путями Кыуэ —

Дождевой дорогой радуг,

Грозовой дорогой града.

Долго в небе я кружилась,

А потом помчалась прямо

И увидела три мира:

Первый мир — девиц румяных,

Мир второй за ним — веселых

Недоросточков кудрявых,

Третий мир — приют малюток,

Терем в холе выраставших,

Яблонями расцветавших. —

— Спой о том, что ты видала,

Что в пути своем слыхала? —

— Мой отец, что я видала?

Что слыхала, золотой мой?

Игры девичьи видала,

Сетованья их слыхала.

Почему красавицы те,

Почему кудрявенькие,

Одинокие скучают,

По желанному тоскуют?

У прохожих, у проезжих

Бедненькие спрашивают,

Нет ли у отца сыночка,

Пусть не Сын Звезды — другой кто.

Лишь бы девушек утешил

Да их жалобы услышал! —

Выслушав, ответил Таара:

— Ты лети скорее, дочка,

Поспешай, родная, к югу!

С юга поверни к закату,

Наискось оттоль на север,

К золотым воротам Уку,

К дому западной хозяйки,

К бабе северной на гряды.

Ты зови гостей оттуда,

Честных сватов с женихами! —

Калевитян сын любимый

В дружеском кругу пирует,

Над застольем звон веселья.

Шутки, хохот молодецкий.

Кружки браги, чаши меда

По рукам гостей ходили,

Мужи Калевову сыну

Пили здравье круговое.

Алев-муж, удалый витязь,

Выпускал в полет запевку:

— Лейте, други, пену меда

Покровителю жилища!

Пейте брагу, удалые,

Осушайте ковш узорный,

Чтоб ни капли не осталось

В том ковше золотодонном!

Прутья выбросил я в поле,

Доски выбросил в ольховник,

Поручни унес в рябинник.

Там, где выбросил я прутья, —

Поднялись большие горы.

Там, где доски разбросал я, —

Выросли дубы густые.

Там, где поручни оставил, —

Тучи темные явились.

Где упала пена меда, —

Там широкими волнами

Море шумно заиграло.

Что там выросло у моря?

То два деревца высоких:

Яблонька в цвету весеннем,

Рядом с ней — дубок кудрявый.

Сучья дуба полны белок,

Листья — птичек голосистых.

Наверху орлы гнездятся,

Речка льется под корнями.

В глубине большие рыбы,

Серебристые лососи,

Черные сиги играют.

Девицы стоят на взморье

По колени