Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

— Я бы его себе взял, — с сомнением проговорил Таринор и тут же поймал неприязненный взгляд Рии, — да только цвет не тот. На щите неспроста герб рисуют. Не хватало ещё, чтобы в горячке боя меня зарубил кто-то из своих. Вот если бы полосы снять и на мой нацепить… Надо бы узнать, умеет ли кто-то из лагерных кузнецов работать с серебряной сталью. Но сперва захвачу Драма и схожу к Сфорца. Сеньор кондотьер велел навестить его, как только поток донесений поутихнет.

Таринор вышел из лагеря и направился к мосту через Эрберин, где уже вовсю работали похоронные бригады из местных. Добивать тяжело раненых им уже не приходилось: об этом уже позаботились солдаты после завершения боя. Тела стаскивали с моста и вылавливали из воды, освобождали от оружия и доспехов, а после волокли в общую кучу. Когда-то и ему самому доводилось заниматься подобным — Гильям Фолтрейн в годы восстания любил отряжать для таких дел свою «крысиную роту».

Впрочем, для некоторых из них подобное оставалось единственной возможностью разжиться чем-то большим, чем латанная стёганка и тупая пика, и к моменту осады столицы рота уже походила на боевой отряд, нежели в начале войны.

Воздух пропитался отвратительным зловонием крови, пота и прочих телесных жидкостей, с которыми человек неминуемо расстаётся после смерти. Таринор перебрался через мост, стараясь не дышать и не запнуться, а после поспешил к гоблинскому лагерю.

Когда вчерашней ночью их с Игнатом разбудили и сказали, что они свободны, наёмник решил, что это злая шутка. Когда же Сфорца вызвал его к себе и велел срочно сообщить Драму, чтобы тот подтянул гоблинов ближе к лагерю людей, Таринор решил, что тот рехнулся. Но потом наступило утро, и он снова ощутил себя глупцом.

Наверное, если бы в годы восстания королевскими силами командовал Эмилио Сфорца, у Эдвальда не было бы ни единого шанса на победу.

Таринор увидел Драма разговаривающим с гоблинским вождём, имя которого мозг наёмника запоминать отказался.

— Обсуждаете итоги сражения? — усмехнулся наёмник. — Этот день запомнят как день, когда гоблины впервые помогли людям. Пусть и в сражении против других людей.

— Грмнука эта битва воодушевила, — сказал Драм. — Укрепила веру в то, что гоблины когда-нибудь обретут достойное место в этом мире. Он потерял около сотни, но для оставшихся он теперь вождь, что привёл их к победе.

— Этим они, похоже, не слишком отличаются от людей. К слову, я не увидел тел гоблинов у моста. Куда их дели?

— У гоблинов не принято хоронить мёртвых, — нехотя ответил эльф. — Они их съедают. Грмнук сетует, что ему пока не удалось искоренить этот обычай.

— Похоже, я поспешил с выводами, — поморщился Таринор. — Ладно, оставим ребят наедине с победным пиршеством. Сфорца ждёт нас.

Кондотьер выглядел серьёзнее обычного. Другой на его месте мог бы праздновать победу, но Эмилио Сфорца знал, что до победы ещё далеко. Он молча выслушал перевод слов Драма о потерях и ответил, что в знак благодарности отряжает гоблинам дюжину бочонков вина. Эльф намекнул, что это не лучшая идея. Тогда кондотьер заменил вино на отару овец с ближайшей фермы, и Драм согласился, что этому гоблины обрадуются куда больше.

После он выслушал сведения Таринора о ходе битвы и о том, как себя показал вверенный ему отряд Равены. Её магические способности теперь не были тайной для войска, так что наёмник не стал скрывать это и от Сфорца. Напоследок кондотьер поблагодарил Игната. Сказал, что если бы не маг, то войску пришлось бы затянуть пояса, и что он заслужил часть того, что сумел спасти.

— Прежде чем мы вас покинем, — сказал Таринор уже у порога, — скажите, знакома ли вашим кузнецам гномья серебряная сталь? Металл, отражающий магию.

Кондотьер хмыкнул, улыбнулся краем губы и заговорил, как показалось наёмнику, несколько снисходительно.

— Сеньор Сфорца уверяет, — сказала переводчица, — что «Золотым львам» служат лучшие мастера Акканты, способные перековать продажную девку в мать-настоятельницу.

— На что-то подобное я и рассчитывал, — вздохнул Таринор и покинул здание.

Сфорца вышел следом, а переводчица пояснила, что сеньор кондотьер желает навестить раненых в госпитале. Однако, не успел Таринор сделать нескольких шагов, как услышал пронзительный крик ворона.

Задрав голову, он увидел белую птицу. Миране вздумалось полетать над лагерем? Вот только летела она не так, как обычно. То проваливалась в невидимую яму, то выкарабкивалась судорожным взмахом крыла. И не переставала кричать по-вороньи, будто изо всех сил пыталась обратить на себя внимание.

Таринор присмотрелся, и холод разлился по нутру: белоснежные перья ворона испачканы красным.

— Эй! — крикнул он, спешно снимая плащ. Кондотьер со спутницей остановились с удивлёнными взглядами. — Я здесь! Сюда!

Птица, кажется, заметила его и стала снижаться. Неровные хлопки крыльев звучали будто простыни, оставленные сушиться на порывистом ветру, но вскоре, потеряв остатки равновесия, Мирана камнем полетела вниз. Наёмник едва успел поймать её в плащ и ужаснулся.

Выглядел ворон жутко: окровавленные клюв и перья, подранные крылья и хвост. Подрагивающие веки почти полностью закрывали голубые глаза-бусинки, а болезненно выгнутая лапка сжимала плотно свёрнутый свиток, скреплённый печатью с оттиском цветка розы.

— Боги… Кто ж тебя так?.. — прошептал Таринор. — Держись… Сейчас отнесу к палатку…

Но вдруг ворон выгнул шею, а из клюва вырвалось хриплое: «Неееет!» Птицу охватило свечение, она сделалась тяжелее, и наёмнику пришлось опуститься на колени вместе с плащом. «Чёрт! Только не здесь!..» — пронеслось в его голове, но было уже поздно.

Несколько мгновений спустя перед Эмилио Сфорца, его переводчицей и открывшим рот от изумления смугловатым стражником лежала обнажённая светловолосая девушка, наспех прикрытая плащом. Таринор придерживал её голову и заговорил снова, наплевав на всякую осторожность:

— Мирана! Мирана, слышишь меня? Всё будет хорошо…

Девушка приоткрыла глаза и набрала воздуха в грудь.

— Письмо… Сокол… В замок… — она протянула свиток дрожащей рукой. — От Майвенов…

Сказав это, Мирана потеряла сознание. Таринор сунул переводчице бумагу и поднял девушку с земли.

— Вот, — отрывисто сказал он. — Послание королю от Майвенов. Переведи, а я в госпиталь. Ох, Мирана… Надеюсь, оно того стоило…

Глава 29

Рия весь день провела в лагерном госпитале. Здесь он представлял