Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

– польская. Ведь в войну с Германией британцы вступили из-за Польши. А СССР принял участие в разделе Польского государства. 26 июля Сталин и Молотов обсуждали советско-польский договор с Криппсом, который выступал ходатаем эмигрантского польского правительства В. Сикорского, находившегося в Лондоне. Что же, Сикорский так Сикорский. Было решено создать польскую армию на территории СССР «под командованием, назначенным Польским Правительством с согласия Советского Правительства. Польская армия на территории СССР будет действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого польская армия будет иметь своего представителя»[765]. Сталин согласился освободить арестованных в СССР польских граждан.

Главным в советско-польских отношениях оставался вопрос о западной границе СССР. Криппс сообщил, что по подписании соглашения Иден собирается вручить Сикорскому ноту, в которой будет сказано: «Правительство Его Величества не предполагает признать какие-либо территориальные перемены, происшедшие в течение войны, разве только они произошли с добровольного согласия заинтересованных сторон»[766]. Это было неприятно, но ожидаемо. За международное признание новых границ Украины и Белоруссии Молотову и Сталину еще предстояло побороться.

Иван Михайлович Майский. 1940-е. [Из открытых источников]

30 июля в Лондоне послом И. Майским было подписано Советско-польское соглашение о восстановлении дипломатических отношений и о создании польской армии на территории СССР. В июле – августе 1941 года Советский Союз признал располагавшиеся в Лондоне правительства других стран, оккупированных Германией – Чехословакии, Норвегии, Югославии, Греции.

Советско-американские отношения между тем развивались не так, как хотелось бы Москве. Молотов устроил форменную выволочку Штейнгардту за интервью в «Лайф», где тот заявил: «Чрезмерно полагать, что советская армия в состоянии удерживать в течение неопределенного времени линию Москва – Ленинград – Киев против всей тяжести немецких сил… Но я полагаю, что линию значительно западнее Уральских гор можно будет удерживать»[767]. Чего ждать от американцев, если их посол позволяет себе столь пессимистические оценки?

Положение исправил визит Г. Гопкинса, которого Сталин и Молотов принимали 30 июля. Тот пояснил, что «не является дипломатическим представителем или представителем какого-либо правительственного учреждения, а является личным другом Рузвельта». Притом, президент уполномочил его решать вопросы с передачей вооружений. Рузвельт «уверен в победе Советского Союза и готов сделать все, чтобы оказать СССР всяческую помощь» и считает Гитлера «врагом всего мира».

Гарри Гопкинс. 1940-е. [Из открытых источников]

Сталин в ответ заявил: «Группировка Гитлера, как антисоциальный элемент, должна быть уничтожена». Далее Сталин перечислил вооружения, которые СССР хотел бы срочно получить от США по ленд-лизу: зенитки, бомбардировщики, истребители, крупнокалиберные пулеметы, винтовки, а также алюминий. Хорошо было бы привлечь ВМФ США к эскортированию конвоев до Архангельска. Перевозка товаров через Владивосток отнимает очень много времени, а Трансиранская дорога обладает малой пропускной способностью и не может удовлетворить потребности Советского Союза. Кроме того, неизвестно, как еще иранцы отнесутся к транспортировке через их территорию вооружения. Гопкинс обещал немедленно сообщить президенту о содержании беседы.

На следующий день Гопкинс беседовал с одним Молотовым. Начал с любезностей, но с политическим подтекстом: «по сравнению с Лондоном Москва почти совсем не пострадала». Мол, не нужно напирать на то, что СССР испытывает основную тяжесть войны, британцам тоже достается. Стороны обсудили возможность предоставления СССР американского займа. Затем Гопкинс затронул деликатную тему, которую не поднял при первом знакомстве. Как СССР планирует вести себя в отношении Японии, продолжит ли, несмотря на пакт с ней, помогать Китаю? «По мнению Гопкинса, СССР и США должны найти путь для снабжения Китая вооружением». Молотов просил войти в положение СССР, которому сейчас не до Китая, и выразил надежду, «что США это учтут и окажут Китаю соответствующую необходимую поддержку». Молотов также высказал пожелание: хорошо, если США дадут понять японцам, что не останутся безразличными, если Япония нападет на СССР.

Прощаясь перед отлетом из СССР, Гопкинс говорил о своих впечатлениях по поводу решимости советских людей защищать свою страну. Молотов тепло ответил, что «в лице своего собеседника видит искреннего друга Советского Союза»[768]. Личности советских лидеров и спокойная обстановка в Москве произвели на Гопкинса хорошее впечатление. В этот режим можно вкладывать деньги.

Летом 1941 года Рузвельт находился в том же положении, что и Сталин в начале года. Он пребывал над схваткой и ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Тогда президент говорил своему сыну: «Китайцы убивают японцев, а русские убивают немцев. Мы должны помогать им продолжать свое дело до тех пор, пока наши собственные армии и флоты не будут готовы выступить на помощь. Поэтому мы должны начать посылать им в сто раз, в тысячу раз больше материалов, чем они получают от нас теперь. Ты представь себе, что это футбольный матч. А мы, скажем, резервные игроки, сидящие на скамейке. В данный момент основные игроки – это русские, китайцы и, в меньшей степени, англичане. Нам предназначена роль игроков, которые вступят в войну в решающий момент»[769].

Выслушав Гопкинса, Рузвельт лично взял на себя задачу проталкивания советских военно-технических интересов в формирующемся американском военно-промышленном комплексе. Однако для Сталина и для Молотова Рузвельт оставался загадочной фигурой. Они помнили времена, когда президент США Вильсон пытался устанавливать правила игры для всего мира, смешивая эгоистичный империализм с либеральным романтическим утопизмом. Не является ли Рузвельт новым Вильсоном? Разговоров много, вещи говорит хорошие, но маховик военной помощи США раскручивается что-то медленно. Черчилль понятнее, практичнее – враг нашего строя, империалист до мозга костей, но для него сохранение советского фронта – вопрос выживания его государства.

Итогом бесед с Криппсом, а также интенсивной работы Микояна и его партнеров, стало советско-британское Соглашение о взаимных поставках, кредите и порядке платежей от 16 августа. Оно регулировало порядок взаимных поставок товаров и кредитования СССР Великобританией под 3 % годовых. Предполагалось, что СССР будет получать транши до 10 млн фунтов стерлингов в оплату поставок. А 6 сентября Великобритания согласилась осуществлять часть поставок по американскому принципу ленд-лиза, то есть не продажи, а аренды.

Первый британский конвой под кодовым названием «Дервиш», состоявший из семи судов с 49 самолетами, более чем миллионом патронов и другими боеприпасами, пришел в Архангельск 31 августа. Следовало позаботиться о том, чтобы канал поставок не прерывался.

* * *

8 августа была образована Ставка Верховного главнокомандования во главе со Сталиным, который стал Верховным главнокомандующим. В нее вошел и Молотов. Ставке подчинялись все вооруженные силы СССР. Жуков вспоминал, что Молотов «почти всегда присутствовал в Ставке, когда рассматривались оперативно-стратегические и другие важные вопросы»[770].

Во второй