Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

все больший скептицизм по отношению к «теории домино», объяснявшей национально-освободительную борьбу в Азии тем, что все эти антиколониальные войны являются следствием советских попыток достичь глобального господства. Корейская война (1950–1953 гг.) представляла собой довольно сложное явление. В ней были задействованы советские военные силы (хотя СССР этого и не признавал), а также значительный китайский контингент, спасший северных корейцев от поражения. Казалось поэтому, что Корейская война подтверждает модель экспансионистской идеологии, но этот взгляд не учитывал различие между коммунизмом как глобальной экспансионистской доктриной и СССР как экспансионистской державой.

Революция 1949 г. в Китае и возникший вслед за ней культ Мао, конечно, сильно повлияли на антиимпериалистическую и антиколониальную борьбу, однако, если не считать вмешательства в Корее, когда американские войска под руководством Макартура подошли к китайской границе, Китай участвовал лишь в небольших приграничных столкновениях с Индией в 1950-х и с СССР в 1960-х годах. Также китайцы помогли северным вьетнамцам изгнать французов из страны в 1950-х годах и поначалу поддерживали их и Вьетконг в войне 1960-х годов против США и Южного Вьетнама (хотя после 1968 г. вывели свои войска). Ни в каком другом отношении Китай не продемонстрировал военного экспансионизма [Lovell, 2019].

Во многих исследованиях международных отношений, посвященных Китаю, сохранялась интеллектуальная схема холодной войны, хотя Китай Мао и не вел себя в соответствии с ожиданиями ученых. Только в 1960-х годах они начали всерьез интересоваться внутренней базой массовой революции Мао, не укладывающейся в более общую геополитическую рамку, в которой господствовал СССР. Значение Китая в международных отношениях радикально поменялось, когда между Китаем и США были установлены отношения, а президент Никсон встретился в 1972 г. с Мао. Поначалу подход США к Китаю понимался как способ разделить коммунистический блок, используя растущую враждебность между Китаем и СССР, усиливающуюся после смерти Сталина. Отношения США и Китая оставались довольно холодными, пока «культурная революция» не закончилась со смертью Мао в 1976 г., которого через какое-то время сменил Дэн Сяопин (1904–1997).

Дэн был соратником и соперником Мао и стал самым важным лидером КНР после последнего, заслужив не меньшее уважение китайского народа, чем сам Мао. Хотя он был бескомпромиссным коммунистическим вождем, использовавшим армию против протестующих на площади Тяньаньмэнь в 1989 г., он же открыл китайскую экономику для глобальной торговли и инвестиций, что привело к поразительному росту китайской экономической мощи в следующие сорок лет. И если кризисный 1989 г. стал началом распада СССР, Китай Дэна пережил Тяньаньмэнь и добился небывалого экономического роста. Из экономически развивающегося государства Китай стал региональной державой, а сотни миллионов китайцев уехали из села в новые промышленные города, причем многие сумели выбраться из бедности и добиться среднего достатка. Со временем Китай стал глобальным промышленным гегемоном, угрожавшим экономическому господству США как самой крупной глобальной экономики, каковой в конечном счете и стал Китай.

Благодаря усилению Китая исследователи международных отношений перестали смотреть на него как на исключительно коммунистическое государство и начали изучать его как глобальную сверхдержаву, сместившую с этой позиции СССР вместе с другими имперскими державами и оспаривающую ныне статус США. Исследования отношений Китая и США в основном сосредоточены на том, как это биполярное соперничество повлияет на мир, международную политическую экономику и международные отношения – региональные и глобальные. И это большая перемена для дисциплины, которая начиная с 1940-х годов концентрировалась на силе США и ее влиянии на мир. Китай остается авторитарным и однопартийным коммунистическим государством, хотя Мао многие его черты показались бы, возможно, непонятными. Так или иначе, несмотря на все преобразования, произошедшие после Мао и Дэна, основные структуры партии, государства и их взаимоотношений все еще укладываются в ту схему, которой Ленин или Мао могли бы ждать от партийного государства.

Заключение: Империализм, партийная политика и война

Коммунистическая угроза, подъем и падение СССР, необычайное развитие КНР, ставшей мировой державой, – все это было стандартным предметом исследований международных отношений. Однако Ленин и Мао намеревались поставить под вопрос государствоцентричное представление о международном порядке и заменить его иными концепциями контекста, места и целей политической власти, определявшихся отныне понятиями империализма, партийного централизма и организации войны в формах, существенно расходящихся с троицей Клаузевица. Их концепции империализма, партийной организации и дисциплины, ведения революционной и партизанской войны оказали огромное влияние на более поздних теоретиков социалистической традиции. В значительной части западный марксизм стал борьбой за преодоление узости наследия Ленина: критики пытались либо заново гуманизировать марксизм-ленинизм, либо расширить его пределы и перевести его в культурную борьбу, что можно понять на примере Антонио Грамши и его последователей. Похожие аргументы выдвигались и в адрес Мао и его влияния на социализм в Азии и развивающемся мире. Все эти факторы достаточно важны, учитывая воздействие ленинизма и маоизма в XX и XXI вв. Однако значение их мысли было бы искажено, если бы мы ограничили ее позднее влияние одной лишь социалистической традицией. Ключевые понятия, использованные и развитые Лениным и Мао, столь же существенное значение имели и за пределами марксизма.

Ленин не первым описал империализм в качестве новой экономической формы и в своих работах признавал вклад немарксистского автора Дж. А. Гобсона (1858–1940) и австромарксиста Рудольфа Гильфердинга (1877–1941), хотя и не упоминал о своей современнице-марксистке Розе Люксембург (1871–1919). Ленин вывел понятие империализма на уровень обсуждения международной политики и международных отношений. В результате империализм позволил объяснить, почему революция более не просто национальный вопрос и почему капитализм мог справляться с собственными кризисными тенденциями. Однако феномены капиталистического развития на глобальной сцене, за пределами национального государства, было не обязательно связывать с логикой диалектического материализма и видеть в них источник противоречий, требующих преодоления путем революции. Марксистско-ленинское признание развития капитализма как определяющего фактора всех социальных отношений было полезным даже без полагания необходимости исторического кризиса.

Хотя некоторые бывшие коммунисты (такие, как Джеймс Бернхем) утратили свою революционную веру, они по-прежнему отстаивали фундаментальный материальный анализ общества и признание новых социальных и политических форм, возникших из международного распространения капиталистического общества. Мир холодной войны создавал условия, в которых новая международная мощь США сочеталась с расширением американских экономических интересов. Многие исследователи были готовы считать США великодушной империей, поддерживающей глобальный экономический порядок, но это все равно была империя, открывающая национальные рынки и извлекающая из них выгоду, но в случае необходимости использующая и свою превосходящую военную силу [Ikenberry, 2001]. Ленинистские и маоистские представления о том, что такая экономическая форма должна вести к войне, возможно, прямо не могли применяться к США как державе, не имевшей экономического соперника, хотя СССР и сохранил свою глобальную военную мощь. Однако тот факт, что США занимались дестабилизацией или сменой режимов, которые не соответствовали их экономическим интересам (например, в Иране или Чили), указывал на то, что международную политическую экономику можно понимать на основе таких понятий, как империализм, причем одинаковое понимание было доступно и врагам империализма, и его друзьям.

В результате распада в 1991 г. СССР, сдерживавшего США, Америка стала лидером однополярного, хотя и не всегда мирного мира, что показал ряд крупных традиционных войн на Ближнем Востоке. На тот же период пришелся пик экономической глобализации, то есть выведения промышленного производства в страны с высококвалифицированным, но низкооплачиваемым трудом (Индия, Китай и Вьетнам), за чем последовало сокращение внутреннего промышленного производства в западных демократических странах. Отделение капитала от национального государства и его консолидация в международных конгломератах, о которой говорили Ленин и Мао, привели к глобализации, то есть совершенно особому феномену. Ее апологеты утверждали, что она является единственной реалистической моделью глобальной экономики, фактом, с которым политические режимы должны примириться. В то же время, как показал глобальный финансовый кризис 2008 г. и его долговременные последствия, новая модель «невесомой» экономики глобального финансового капитализма была обременена собственными кризисными тенденциями. Особенно сильно они проявились в росте популизма, «отступлении демократии» и экономическом национализме в период после 2016 г. Но также они были прояснены возвышением Китая как глобальной экономической державы и главного кредитора глобальной экономики в период после 2008 г. Начиная с 2010 г. Китай наращивал свою армию и заявил свои территориальные претензии