Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

войной правительства и гражданского противника, стремившегося его свергнуть. В отличие от России, где произошла ленинская большевистская революция, в Китае нельзя было просто захватить власть. Коммунисты Мао и их противники из рядов Гоминьдана, руководимого Чан Кайши, также строили свою политическую власть в контексте противоборства и войны с иностранной державой. И если за ленинским государственным переворотом и захватом власти последовала ожесточенная гражданская война (когда Россия вышла из Первой мировой), революция Мао была сформирована контекстом уже идущей на тот момент войны. Соответственно, первые, наиболее важные работы Мао о революции были трудами о войне. Благодаря им он заработал себе репутацию одного из виднейших в XX в. теоретиков войны, отказавшегося от модели Клаузевица. Его подход впоследствии определил представления о колониальных освободительных войнах, восстаниях и организации войн с терроризмом в XXI в.

Революционная война в Китае: отказ от троицы Клаузевица

Как и Ленин, Мао был внимательным читателем Клаузевица. Он хорошо понимал, что вызовы революционной войны, особенно той, что велась на огромной территории Китая, но без сильного противника в лице центрального правительства, не могут соответствовать основным категориям войны по Клаузевицу. Хотя многие его работы о революционной войне посвящены конкретным вопросам борьбы против Японии и были написаны, чтобы помочь партии и армии понять новые задачи этого конфликта, он поставил под вопрос три основных элемента концепции Клаузевица, а именно «троицу» сил, определявших у последнего войну, а также значение территории и невозможность войны на уничтожение.

С точки зрения Клаузевица и его последователей, война представляется деятельностью относительно устойчивых современных государств, преследующих определенные государственные цели. Даже Гражданская война в США была войной за выход из состава союза, которую вело самопровозглашенное государство. И хотя эта идея подверглась суровому испытанию в массовых конфликтах Первой мировой войны, она все же оставалась образцом для большинства военных стратегов и главнокомандующих. Однако Мао полагал, что многие предпосылки этой концепции неприменимы в контексте революционной войны. В троице Клаузевица – троице государства (правительства), армии и народа – наибольший упор делался на государстве как источнике политического курса. Армия представлялась институтом, проводившим этот курс в жизнь военными действиями, за счет сосредоточения и применения подавляющего насилия в боях, в которых сходятся друг с другом армии противников.

С позиции Мао, роль государства следует заменить ролью народа: «Революционная война есть война народных масс, вести ее можно, лишь мобилизуя народные массы, лишь опираясь на народные массы» [Мао Цзэдун, 1967, с. 183]. Этим не оспаривается представление о том, что «война есть продолжение политики» [Мао Цзэдун, 1969а, с. 190], однако содержание данного тезиса меняется. Народная масса – это источник революции, а потому война – его политическая программа, причем эта ситуация отличается от положения профессиональных армий империалистических держав, подчиняющихся приказам своего руководства независимо от того, как они эти приказы оценивают. По Мао, в этом и состояло преимущество китайцев перед японской императорской армией, и именно это стало основанием для его веры в конечную победу китайцев в данном конфликте. Применяя военную силу против империалистической агрессии, все население в целом утверждает себя в качестве народа с единой революционной волей, преодолевая противоречия, существовавшие в раздробленном и ослабленном китайском государстве до революционной войны. Народ является источником и опорой армии, а впоследствии и нового революционного государства, которое предстояло построить после победы в гражданской войне в 1949 г.

Таким образом, Мао переворачивает порядок троицы Клаузевица: народу отдается приоритет перед государством, но в строгом паритете с армией. Отношения между народом и армией должны быть более тесными и тщательнее проработанными, что противоречит подозрительному отношению Клаузевица к народу как потенциальной угрозе военному профессионализму и дисциплине. С точки зрения Мао, народ обеспечивает армию людскими ресурсами, а также припасами и провизией. Партия стремилась взращивать отношения между армией и крестьянами, чтобы упрочить эти логистические связи. Учитывая то, что война требовала значительных перемещений, Мао доказывал, что такая связь дала преимущество перед японцами с их марионеточным оккупационным правительством и перед Гоминьданом, не способным опираться на массы за пределами городских регионов, а потому часто считавшимся враждебной оккупационной силой.

Отношения между армией и народом у Мао оказываются более сложными, чем в идеальной картине Клаузевица. Мао стремился построить профессиональную революционную армию и в период гражданской войны понимал необходимость столкновения с японцами и националистами в ходе традиционных военных действий, требовавших применения современных военных технологий. На это потребовалось определенное время и ресурсы, к тому же исход всегда был неопределенным. Поэтому границы между массами и армией оставались подвижными, особенно в партизанской войне, стратегической обороне и отступлении. Части регулярной армии могли иногда раствориться в крестьянских массах, пока у них не появлялась возможность восстановления. Эта изменчивая идентичность рассматривалась не как угроза военной дисциплине и порядку, а как важнейший ответ на временные и пространственные аспекты революционной войны.

Территориальность и затяжная война

Использование территории для получения стратегического преимущества – важная черта модели войны у Клаузевица, но в революционной войне оно играет другую роль. Театр китайской революционной войны был громадным, и это меняло саму идею территориальности, на место которой становится народ. Революционный народ не просто отвечает на территориальное вторжение, цель конфликта не сводится к изгнанию внешних сил и к возвращению территориального status quo. Конечно, империалистические державы, будь то Япония или западные страны со своими «концессиями», составляют угрозу массам. Однако реальную угрозу Мао видел в самой идее империализма, а не во временном вторжении. В работе «О затяжной войне» (1938) Мао представил войну с Японией в качестве вклада в классовую борьбу японского народа с его военной имперской элитой. Цель победы состояла не только в изгнании войск интервентов, но и в свержении императорской власти путем революции в самой Японии.

Нарратив оккупации впоследствии станет важным для долгосрочной легитимации режима КНР, но в повестке Мао и партии он не играл большой роли. Кроме того, хотя Клаузевицу захват и удержание территории представлялось главным шагом к разгрому врага, оно потеряло значение в революционной войне. Действительно, столкнувшись со стратегией «окружения и подавления», применяемой армией Чан Кайши, коммунисты ответили не удержанием территории, которое бы позволило их окружать, а мобильностью и уклонением от окружения. Это привело к перенапряжению линий снабжения и коммуникаций армии противника, позволив в то же время использовать в качестве ресурса огромные территории континентального Китая.

Мао решительно отвергал традиционный взгляд некоторых из своих коллег, считавших потерю территории поражением. Выступая против этого взгляда, он разработал понятие «стратегического отступления», представленного в качестве активной (а не пассивной) стратегии, поскольку оно отнимает у врага возможность захватывать и удерживать территорию, но при этом дает отступающему шанс накопить силы для массовой атаки. Территория при этом перестает быть имуществом, которое военная стратегия должна защищать и охранять. Она становится своеобразным оружием, используемым для сокращения преимуществ технологически развитого и превосходящего в численном отношении врага. Благодаря расширению театра военных действий и растяжению линий снабжения и коммуникаций преимущества империалистической армии снижаются, тогда как оборонная стратегия революционной армии превращается в наступательную. Основное понятие – движение, которое опять же ослабляет контроль превосходящих сил над пространством сражения.

Наряду с пространственным аспектом территориальности, Мао в работе, удачно названной «О затяжной войне» (1938), эксплуатирует также и временной аспект революционной войны. Он подчеркивает, что время революционной войны отличается от времени войны по Клаузевицу, являющейся концентрированной и ограниченной определенными сроками. Конечная цель революционной войны – создание революционного народа и свержение империалистического порядка. В 1937 г. основного внимания требовала вторгнувшаяся в Китай японская императорская армия. Однако даже тогда Мао понимал, что это лишь один из аспектов более общей революционной борьбы с империализмом как социальной формой позднего капитализма. Когда крестьянские массы стали революционным народом, они обрели историческую роль, не зависящую от успеха или поражения в отдельных сражениях. На окончательное свержение сил империализма может уйти много времени. Действительно, если рассматривать как единую антиимпериалистическую борьбу сельскую войну, войну с полевыми командирами, бои с Гоминьданом и японцами, получается, что она продлилась более тридцати лет. Все это время китайские массы развивали свое