Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

ценность, а потому эксплуататоры не могут обладать той же ценностью, что и эксплуатируемые. Следовательно, «моральный» эгалитаризм до создания коммунистического государства (как единственной формы общества, где он возможен), по сути, недопустим. Права или статус эксплуататоров и их подручных не равны ценности агентов революционных перемен. Из этого аргумента не следует то, что эксплуататоров нужно всегда принуждать, применяя к ним силу. Но он означает, что, если это нужно сделать, такое действие оправдывается как их легитимное наказание или же как следствие других легитимных освободительных действий, таких как гражданская война. Не существует прав человека как таковых, которые бы ограничивали революционную борьбу за освобождение от эксплуатации. К тому же для этой борьбы нет предела – в революции нет места для аргументов о «справедливой войне».

Отсутствие либеральной теории или прав человека не влечет за собой автоматическое насилие и убийства; для этого требуется нечто иное, то, что вытекает из ленинской теории государства. Фундаментальная проблема заключается в том, что государство является инструментом сдерживания классового конфликта в интересах класса капиталистов. Оно представляет собой не бесстрастный правовой институт, но инструмент классового господства и принуждения, монополизирующий применение насилия в интересах капиталистов. Свержение капитализма потребует свержения капиталистического государства, а из этого следует прямое столкновение с такими орудиями государственного насилия, как полиция, судебная система и армия. Все эти орудия контролируются и управляются в интересах все более узкой социальной группы капиталистов. Однако на практике они привлекают к поддержке капиталистической власти значительную массу людей, создавая временную заинтересованность в сохранении режимов, предоставляющих им привилегии, занятость и просто средства существования.

Марксистская теория в ее общем виде указывает на то, что постепенное обнищание пролетариата на поздних стадиях капиталистического кризиса разорвет узы, привязывающие его к капиталистическому государству. Однако Ленин утверждает, что развитие передовых капиталистических государств, ставших империалистическими, показывает, что этот процесс не обязательно принесет быстрые перемены. Пролетариату, руководимому партийным авангардом, необходима, таким образом, «государственная власть, централизованная организация силы, организация насилия… для подавления сопротивления эксплуататоров» [Ленин, 1969b, с. 26]. Соответственно, революционерам нужно охватить своей сетью все государство рабочих, чтобы сформировать у его функционеров классовое сознание, но также оно (подобно капиталистическому государству) может использовать схожие методы против тех, кто сопротивляется революции. Следовательно, насилие, примененное к своим противникам, остается главным инструментом революции.

Вызов власти капиталистического государства имеет два аспекта – репрессивный и идеологический. Во-первых, возникает прямое столкновение с контрреволюционными силами, наблюдавшееся на ранних стадиях ленинской революции и Гражданской войны. С этими проблемами удалось справиться за счет формирования Красной армии под руководством Троцкого и последующего создания спецслужб нового режима, таких как ЧК Дзержинского. И армия, и ЧК были заняты практической реализацией воли партийного авангарда и его орудий, то есть Советов. Тех, кто стоит на пути воли партии, следует разгромить, поскольку компромисс с капитализмом невозможен.

Второй вызов капиталистической власти – наследие ее идеологической силы, действовавшей на тех, кто участвовал в ее исполнении, будь то в качестве прямых функционеров или же выгодополучателей капиталистической власти. Многие представители этого обширного класса слабо связаны с предшествующим государством, но в то же время не могут они подписаться и под революцией, а потому готовы стать контрреволюционерами и противниками. По мере развития революции развивается и ширится революционное сознание, однако этот процесс осложняется преобладанием дореволюционного сознания. И его тоже нужно по определению сокрушить. Замена сознания прежнего режима требует создания нового человека (или нового человечества). Но этой цели нельзя достичь за день или за какое-то относительно короткое время, что Ленин понял в ходе революции. С другой стороны, хотя процесс создания нового революционного человечества – процесс долгосрочный и способный растянуться на несколько поколений, преобладание контрреволюционного сознания остается вечной угрозой. Сложность и исторический масштаб такого культурного и идеологического изменения усугубляются тем, что революционный процесс завершится лишь тогда, когда революция произойдет во всем мире. Поэтому революции всегда грозили контрреволюционеры – как внутри страны, так и за границей.

Эти внутренние и внешние угрозы заставляют революцию постоянно сражаться со своими противниками, что определяет институциональную организацию государственных механизмов, использованных для осуществления диктатуры пролетариата. Ленин так и не завершил «Государство и революцию», погрузившись в реальность самого процесса революции. Он умер в 1924 г., на раннем этапе революции, когда она была ограничена территорией бывшей Российской империи. Русская революция не привела к глобальной революции. Так, восстания 1919 г. в Германии и Венгрии, поднятые по примеру большевиков, были подавлены. Изоляция СССР в будущем создаст проблемы для преемников Ленина и для революционного движения в целом, поставив, в частности, вопрос о том, может ли пролетарская революция добиться успеха в отдельно взятой стране (пусть и большой). Уже в 1919 г. в Москве был основан Коминтерн, или III Интернационал, призванный способствовать мировой революции путем поддержки истинно революционных групп и деятелей по всему миру. Подпольная деятельность профессиональных революционеров, характерная для первого этапа жизни Ленина, стала обычной карьерной траекторией для революционеров из самых разных стран. Они приезжали в Москву, чтобы припасть к коммунистическому учению и отточить ключевые навыки, или же подпадали под влияние агентов, прошедших обучение в Москве и занятых созданием коммунистических партий по всему свету. Преемники Ленина, особенно Сталин, стали лидерами глобального движения, основанного на первом в мире социалистическом государстве. Однако отношения Москвы и других компартий стали сложным вопросом, особенно вследствие становления коммунистических партий в странах, стремившихся свергнуть владычество западных имперских держав. Особенно эта проблема оказалась важной для второго по значению вождя коммунистической революции, единственного соперника Ленина в этой роли, Мао Цзэдуна.

Революция и вызов империализма: Развитие ленинизма Мао

Как и для Ленина, для политической и революционной теории Мао главным вызовом стал империализм, но в этом плане Мао пошел значительно дальше Ленина. Предметом его мысли стали сложные отношения между руководством первой социалистической революции и подчиненным статусом Коммунистической партии Китая (КПК), победившей в 1949 г., после чего, в 1950-х годах, Мао избавился от влияния Москвы. Ленин понимал империализм в качестве новейшей фазы развития глобального капитализма, объяснявшей устойчивость европейских капиталистических держав и войну между капиталистическими государствами. Тогда как для Мао империализм был живым опытом формирования его самого в качестве политика, знакомого с японской экспансией 1890-х годов и западными имперскими «концессиями» на китайской территории, сохранившимися после создания республики и Первой мировой войны. Эти ограничения китайского суверенитета, основанные на договорах, закрепляли подчиненный статус Китая, подвластного более сильным в военном отношении западным державам. Хотя договоренности Китая с западными странами были замаскированы юридическими соглашениями, они отражали неравные возможности двух сторон. Китай был вынужден принять унизительные для него условия, которые осложняли международные отношения вплоть до конца XX в., особенно в связи с вопросом Гонконга.

Также на интеллектуальное становление Мао повлиял более общий империализм идей, а также сила экономического капитализма, проявляющаяся в эксплуатации. Сначала он получил классическое китайское образование, но потом оно было дополнено влиятельными западными мыслителями, ставшими доступными благодаря открытости Китая Западу и признанию им относительного успеха западного экономического и технологического развития. Многие китайские мыслители обратились к западным идеям, стремясь найти такие теории модернизации, которые бы объясняли относительный упадок Китая с начала XVIII в., а также рецепты быстрых технологических и социальных изменений. Это стремление еще больше подстегивалось ускоренной модернизацией в Японии. За несколько десятилетий Япония рассталась со своей практически полной культурной и экономической изоляцией и стала современной военной державой, сумевшей нанести решительное поражение русскому флоту в войне 1905 г. Марксистские идеи составляли часть этих размышлений о модернизации, питаемых западными идеями. Однако начиная с 1917 г. марксизм (под руководством Ленина) перестал быть всего лишь теорией современности и стал глобальным революционным проектом, управляемым из Москвы. Успех Октябрьской революции и победа Красной армии в Гражданской войне явились для Ленина и его последователей доказательством того, что их конкретный анализ проблемы позднего империалистического капитализма как революционного момента был верен, и это давало им власть над коммунистами из разных стран. Ленин показал путь, а потом его