Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений - Пол Келли

тога вождя перешла Сталину. Борьба коммунистов в других, менее развитых, странах должна была следовать той же линии и признавать авторитет Москвы. Большевистская революция и «линия Москвы» стали безусловным образцом успешной борьбы, которому должны были следовать коммунисты по всему миру. Поначалу Мао не был исключением, хотя особые обстоятельства китайского пути к революции поставят эту лояльность к Москве под вопрос.

Судьба небольшой КПК изменилась после ее изгнания из городов восточного побережья войсками Чан Кайши. Когда партия и ее армия отступили вглубь континента, изменилась и ее роль – роль пролетарской революционной партии. Все большее внимание уделялось крестьянству как революционному классу, а не только городскому пролетариату. Это заставляло руководство партии искать другие ответы, и именно в этом контексте росла роль Мао как партийного деятеля. Положение Китая определило его первые теоретические работы. Переход коммунистов от гражданской войны с Гоминьданом к имперской/колониальной войне с японцами, начавшейся в 1937 г., также заставил переключить внимание со следования директивам из Москвы на борьбу за выживание в столкновении с технологически развитым интервентом. Теоретические работы Мао, если оценивать их по уровню собственно теории и анализа, являются относительно незамысловатыми толкованиями ленинизма. Такие тексты, как «О противоречии» (1937) – это, по сути, статьи, объясняющие применение ленинских понятий к опыту Китая. За этой видимой лояльностью скрывался очевидный факт: линия Москвы была еще одним источником влияния Запада, предлагающего свою мудрость Китаю, дабы он мог преодолеть свои недостатки. И хотя Мао не отрицал роли Сталина как верховного вождя мировой революции, было ясно и то, что его собственные идеи намного больше сосредоточивались на специфических проблемах китайского опыта. С его точки зрения, советская модель была исключительно моделью высокого уровня. Лояльность Мао к Москве являлась лишь формой сыновьего уважения, которого он, однако, не испытывал к наследникам Сталина, особенно после того, как провел свою собственную успешную революцию и объявил в 1949 г. о создании Китайской Народной Республики (КНР). Проблема империализма была в анализе Ленина не только разоблачена. Она была еще и закреплена Коминтерном и межвоенной ориентацией на Европу как основное место развития пролетарской революции. Империализм отражался в самом языке и структурах глобального революционного движения, в его установке по отношению к слаборазвитым странам Дальнего Востока.

Проведение революции в Китае потребовало от Мао сосредоточиться на конкретных проблемах слаборазвитой крестьянской экономики, которая оказалась в зоне масштабных боевых действий в период 1937–1945 гг., а также растянувшейся на два десятилетия гражданской войны до и после этого конфликта. Реалии и наследие империализма подтолкнули Мао к тому, чтобы взглянуть на «противоречия» в современном политическом и историческом опыте, способные стать знаками революционных возможностей и стратегий. Сами эти возможности, в свою очередь, заставили коммунистов поставить больший акцент на освобождение масс от тирании империализма, обращая особое внимание на политические формы последнего в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Главное место в революционной теории Мао принадлежит крестьянским массам и их отношению к партии.

Роль крестьян

Крестьяне появляются в работах Мао на довольно раннем этапе, что во многом связано с его знакомством с крестьянской жизнью в детстве, когда ему приходилось работать вместе с ними на полях, о чем он рассказывает в своем докладе «О крестьянском движении в Хунани» (1927). Крестьянам предстояло обрести особое место в его идеях, что и определило их новизну в контексте марксизма. С точки зрения Маркса и Энгельса, сельское крестьянство – это пережиток неполной модернизации западных капиталистических обществ. Рост городской промышленной буржуазии лишал их исторического значения. Крестьяне оставались скованными феодальным способом производства, а потому оказались резервуаром для реакционных армий, например тех, что подавили Парижскую коммуну. С точки зрения Ленина, ситуация еще сложнее, поскольку в России крестьян было намного больше, чем промышленного пролетариата. В своем выступлении на Финляндском вокзале он говорил о вещах, которые могли взволновать сердца не только рабочих, но и крестьян:

Народу нужен мир, народу нужен хлеб, народу нужна земля. А вам дают войну, голод, бесхлебье… нам нужно бороться за социальную революцию, бороться до конца, до полной победы пролетариата!

Но с этим призывом можно было сравнить и потенциал крестьян как контрреволюционной силы, особенно громко заявившей о себе в Гражданскую войну и в период новой экономической политики.

В Китае Мао крестьяне составляли большинство населения, и, если не рассчитывать на быструю модернизацию, такая же ситуация должна была сохраниться и в будущем. (В действительности, городским в Китае большинство населения стало только к 2000 г.) Это, очевидно, вело к главному марксистскому вопросу: подошел ли Китай хоть в какой-то мере к историко-материальным условиям, необходимым для пролетарской революции? Кроме того, ограниченный объем промышленного пролетариата заставлял сомневаться в достаточности развития революционного сознания среди масс или же среди самого пролетариата. Образованный слой мелкой буржуазии может стать основой для революционной интеллигенции, которую можно принимать в партию, но таких людей было слишком мало. О роли крестьян как революционного класса Мао впервые решительно высказался в 1927 г.:

В настоящий момент подъем крестьянского движения приобретает величайшее значение. Пройдет очень немного времени – и во всех центральных, южных и северных провинциях Китая поднимутся сотни миллионов крестьян; они будут стремительны и неодолимы, как ураган, и никакой силе их не сдержать. Они разорвут все связывающие их путы и устремятся к освобождению. Они выроют могилу всем и всяким империалистам, милитаристам, продажным чиновникам, тухао и лешэнь. Они проверят все революционные партии и группы, всех революционеров с тем, чтобы либо принять, либо отвергнуть их. Стать ли впереди крестьян, чтобы руководить ими? Стать ли позади, чтобы, размахивая руками, критиковать их? Или же встать на их пути, чтобы бороться против них? Каждый китаец волен выбрать один из этих трех путей, но ход событий заставит каждого поспешить с выбором [Мао Цзэдун, 1967, с. 24].

Крестьяне стали незаменимым инструментом китайской революции, что было обусловлено тем, что они составляли основную массу пехотинцев в революционных сражениях и являлись главным источником снабжения КПК, когда она во время гражданской войны 1930-х годов отступала вглубь страны, все больше удаляясь от городских центров, удерживаемых гоминьдановскими националистами.

Но согласуется ли такая позиция, удобная самим своим активизмом, с марксистской теорией? Может ли крестьянство приобрести в рамках такой теории революционный статус? Изящные интервенции Мао в теорию были направлены на такое достаточно широкое толкование ортодоксального ленинизма, которое бы допускало революционную роль и для крестьян. Противоречия остаются двигателем исторического изменения и развития ленинской мысли. Но, с точки зрения Мао, в них следует видеть реальные материальные противоречия китайского общества, а не некие общие или идеализированные противоречия, обнаруженные в европейских экономических системах XIX в. Борьба китайских крестьян с землевладельцами-эксплуататорами стала основой для жесткого классового противостояния, необходимого для революции. Эти противоречия были еще больше усугублены вмешательством таких иностранных имперских держав, как Великобритания, Франция, Германия и Япония, которые желали сохранения слабого Китая, чтобы можно было эксплуатировать его рабочую силу и ресурсы и в то же время овладеть его внутренними рынками промышленных товаров.

Таким образом, обычному процессу материального развития экономики, который (в прежнюю эпоху) привел бы к индустриализации, урбанизации и развитию класса пролетариата (с соответствующим классовым сознанием), империализмом были поставлены препоны. Мао и его соратники признавали то, что в Китае пролетарское сознание оставалось скрытым, не получив развития. Однако причина была в воздействии империализма. Последний, казалось, отсрочил развитие революционного сознания до того времени, когда в Китае начнется внутренняя капиталистическая модернизация. Однако Мао доказывал, что это не так, поскольку капитализм переложил бремя революционного класса на самих крестьян. В таких странах, как Китай, империализм действовал совершенно свободно, подтверждая идеи Ленина, и это, видимо, сдвигало место мировой революции в колонии. Преимущество крестьянства в условиях империализма состояло в том, что оно не обладало дореволюционным сознанием, которое бы требовалось преодолеть, чтобы сделать крестьян оружием революции. В то же время крестьяне Китая вряд ли могли быть контрреволюционерами, хотя некоторые из мелких землевладельцев и правда могли создать такую