Царь собственной персоной - Роман Баданин

В 2016 году одна из журналисток решила привлечь внимание Путина его изображением в костюме супермена.

kremlin.ru

Выделяться за счет этого мне никогда не хотелось. Но в декабре 2015 года редакции РБК, где тогда работали оба автора этой книги, было принципиально важно добиться путинских ответов. Причин было две. Во-первых, в том году за решетку по обвинению в экстремизме попал один из наших коллег, и мы пытались привлечь внимание властей и общественности к его судьбе774. Во-вторых, редакцию не отпускало чувство дискомфорта после расследования о путинской дочери, из которого мы вынужденно изъяли ее настоящее имя. Посему мы хотели спросить Путина на публике: его ли дочь Катерина Тихонова? Стало быть, следовало договариваться с Песковым. На этот раз разговор с пресс-секретарем президента выпал на долю Михаила Рубина. Если вы хоть раз смотрели большую пресс-конференцию, то, наверное, обращали внимание, что поначалу за выбор спрашивающих отвечает именно Песков. Разубедим оптимистов: пресс-секретарь руководствуется не слепым случаем, он либо выбирает проверенных журналистов кремлевского пула, подвоха от которых не ждет, либо указывает на тех, кто загодя попросил его об этом.

Я заранее отправил вопросы на почту президентской пресс-службы, а заодно написал личное сообщение Пескову с просьбой рассмотреть наше пожелание. К моему удивлению, вскоре мне позвонила одна из подчиненных пресс-секретаря и завела разговор, значение которого я понял не сразу: «РБК же деловое издание. А вам не интересно, почему госкомпании в кризис не сократили выплаты своим топ-менеджерам?» Я уже начал думать, как бы поскорее закончить эту беседу, чтобы мне больше не пытались навязать вопросы, с которыми и без нас справятся государственные издания. Но затем моя собеседница многозначительно произнесла: «А другие вопросы… Я же не могу запретить вам их задать…» В общем, нам предложили сделку — мы задаем нужный Кремлю вопрос (и, кстати, совершенно не подхалимский), а за это можем спросить все, что хотим. В личном сообщении Песков подтвердил этот план. В итоге все состоялось строго по сценарию: Песков вызвал меня к микрофону и вместе с Путиным терпеливо слушал, как я, единственный в тот день, втискивал три не связанных между собой вопроса в одну реплику. Царь был к этому готов. На вопрос про госкомпании он выдал явно отрепетированную речь о необходимости сокращать госрасходы. На вопрос про дочерей отвечал долго, не сказав ничего, — даже не назвал их имена. С вопросом про нашего коллегу вышла и вовсе показательная вещь. Путин, конечно, пообещал разобраться в истории (кто-то из президентских охранников, может, будущий губернатор, забрал у меня потом текст обращения с деталями уголовного дела). Прошел год, на таком же мероприятии кто-то другой вновь спросил про судьбу того журналиста, и Путин ровно так же пообещал уделить этому внимание. Конечно, наш коллега отсидел по полной.

Срежиссированная пресс-конференция на тысячи репортеров — порочный жанр, его не существует нигде в мире, кроме карикатурных деспотий. В начале своего правления Путин, как и всякий популист, заигрывал с прессой. Если помните, мы рассказывали об одном из его первых телеинтервью — зимой 2000 года он, еще в качестве исполняющего обязанности президента, скованно и заученно отвечал на подобострастные вопросы Сергея Доренко. Время шло, Путин матерел, число непокорных журналистов постепенно сходило на нет. В какой-то момент казалось, что Путин буквально влюбился в работу публичного политика — на первых двух сроках он мог подолгу общаться с прессой, открыто и не только (иногда он приглашал к себе журналистов на приватный разговор, но снимать и цитировать главу государства по итогам беседы запрещалось). В добавление ко всевозможным интервью и подходам к прессе у президента было три специальных жанра коммуникации со страной — предусмотренное в Конституции ежегодное послание парламенту (именно в нем Путин в 2012 году объявил о «духовных скрепах»), та самая «большая пресс-конференция», а еще «прямая линия», то есть сеанс общения с заранее отобранными простыми россиянами, которые звонили Путину по телефону и обращались с просьбами по видеосвязи.

«Раньше только я знала, что он бахвал», — пошутила в 2000 году Людмила Путина, увидев гранки биографической книги «От первого лица»775. Владислав Бородулин в начале 2001 года брал у Путина одно из первых интервью. Он вспоминает, что президенту тогда было явно интересно — настолько, что он старался завоевать симпатии интервьюеров (и успешно, признается Бородулин годы спустя)776. Но со временем Путин приобрел навык давать длинные и малозначащие ответы, вроде ничего не проясняющего рассказа о своих дочерях.

Выхолащивая качественную прессу, Кремль очень скоро пришел к неприятному выводу: публичные разговоры с царем становились все менее интересны и стране, и журналистам. К примеру, телевизионные рейтинги «прямых линий» снижались на протяжении многих лет777. На третьем президентском сроке Путин свернул почти всякое неформальное общение с журналистами. Ему и самому стало скучно. Чтобы «большие пресс-конференции» не напоминали потемкинскую деревню, Кремль порою даже шел на контролируемое обострение дискуссии. В декабре 2012 года, когда один из авторов работал в «Известиях», уже описанный нами Арам Габрелянов приказал редакции придумать «жесткий вопрос» президенту. «Дима [Песков] попросил», — добавил он. В итоге журналист «Известий» спросил царя, зачем тот создал в стране режим авторитарной власти и не мешает ли это развитию нации. Путин с удовольствием парировал: дескать, я же уходил в отставку в 2008 году, а стало быть, все демократично778. После пресс-конференции Габрелянов передал от «Димы»: «Лучше бы еще жестче». Получается, путинская пресс-служба из последних сил пыталась превратить конференцию босса в шоу, привлекающее телеаудиторию. Другого смысла у этих встреч с прессой более не осталось — только популизм и вербальное самоудовлетворение Путина. Но и это рано или поздно должно было ему надоесть.

Кремлевские чиновники, видимо, повторяя за Начальником, все чаще стали нам говорить: «Зачем вообще все это устраивать? Надо сказать что-то новое, а нечего». В 2017 году Путин нарушил Конституцию — в тот год он не обратился с посланием к парламенту. Довольно смешной момент, многое объясняющий в Путине. В том году из новостей для огромной страны у президента была лишь одна-единственная: отечественные специалисты создали гиперзвуковое оружие (то есть такое, которое может достичь цели с небывалой прежде скоростью). Других новостей не было. Оттого Путин перенес обращение к депутатам на начало 2018 года, таким образом приурочив свою милитаристскую речь к президентской предвыборной кампании. В 2020 году Путин решил общаться с населением еще реже — тогда