Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс Кэмпбелл Скотт

друга при помощи своей силы. Отметим также, что данное правило менее применимо к ситуациям, когда отправление власти прочно институционализировано и законосообразно. В таких случаях более слабая сторона может быть не столь сдержанной, чтобы скрывать те составляющие своего репертуара высказываний, которые явно выходят за очерченные рамки властной сферы. Наконец, из действия этого правила можно также исключить ситуации власти, для которой благожелательность является нормой, наподобие отношений между родителями и детьми. Надёжное знание того, что родитель будет действовать в интересах ребенка, может позволить последнему продемонстрировать свой полный репертуар высказываний, не опасаясь преследования. Однако в случае безответной любви более слабая сторона вынуждена скрывать те фрагменты своего репертуара высказываний, которые едва ли помогут завоевать любовь заветного человека.

501

См. следующие работы: Jurgen Habermas, Knowledge and Human Interests, trans. Jeremy J. Shapiro (Boston: Beacon, 1971) и Jurgen Habermas, «Towards a Theory of Communicative Competence», Inquiry 13 (1970): 360–375.

502

To, какая именно часть полного репертуара высказываний удерживается, невозможно вывести путём простого установления того, что перед нами властные отношения. Например, отдельные формы рабства или крепостничества, вероятно, будут в этом плане значительно различаться. Более того, в рамках той или иной отдельно взятой формы подчинения конкретное лицо, скажем, раб-кузнец, обладающий редкими и ценными навыками, может пользоваться большей относительной автономией. Кроме того, большинство форм подчинения могут в значительной степени допускать беспрепятственную коммуникацию в тех сферах, которые определяются как нейтральные к властным отношениям. Наконец, рассуждая более умозрительно, есть ощущение, что там, где властная ситуация загоняет в подполье большую часть репертуаров высказываний подвластных, разрешённые ритуальные поводы, когда можно нарушать правила, зачастую способна предоставлять культура. Римские сатурналии, придворные шуты, христианская традиция карнавала, индуистский праздник весны Холи – всё это ритуалы, которые позволяют подвластным на короткий промежуток времени поменяться ролями с властвующими. В этом ключе см. мою работу: James С. Scott, «Protest and Profanation: Agrarian Revolt and the Little Tradition», Theory and Society 4, no. 1 (1977): 1-38, и 4, no. 2 (1977): 211–246.

503

Разумеется, аргументы в пользу идеологической гегемонии становятся более сильными в той мере, в какой репертуар высказываний за кулисами подтверждает и подкрепляет действия на сцене. Однако подлинный интерес заключается в детальном анализе взаимосвязи между двумя репертуарами, которые, скорее всего, не будут ни полностью идентичными, ни полностью противоречащими друг другу. В настоящем исследовании мне бы хотелось совершенно избежать намёков на то, что антрополог, прибывший в деревню извне, был допущен к скрытым репертуарам высказываний различных её жителей в полном объёме. Статус чужака даёт определённые преимущества, но, безусловно, препятствует доступу к другой информации. Например, я всегда понимал, что большинство жителей Седаки довольно неохотно говорят о целительстве и магических практиках, которые, полагали они, я мог бы счесть суевериями.

504

См., например, гл. 2 работы George Kelly, Hegel's Retreat from Eleusis (Princeton: Princeton Univ. Press, 1979), а также Hans-Georg Gadamer, Hegel's Dialectic (New Haven: Yale Univ. Press), 54–74 и G. W. F. Hegel, Phenomenology of the Spirit, trans. A. V. Miller, with analysis and foreword by J. N. Findlay (Oxford: Clarendon, 1977), 111–119, 520–523 / Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. Пер. Г. Г. Шпета. М.: Наука, 2000. С. 101–106, 246–248.

505

По меньшей мере правдоподобным выглядит предположение, что здесь присутствует нечто вроде нечистой совести, знающей, что бедные должны возмущаться своей маргинализацией в экономической и социальной жизни деревни. Такая интерпретация очень во многом совпадает с исследованием одержимости духами среди низкостатусных женщин и мужчин в различных культурах, которое выполнил И. М. Льюис. Применительно к культу низшей касты наяров[Наяры – этноклановый альянс индуистов, проживающий в штате Керала и включающий несколько каст – прим. пер.] в Индии он пришел к следующему выводу: «Таким образом, как зачастую происходит в других местах, с объективной точки зрения, эти духи могут рассматриваться как своего рода „совесть богачей“… Их злонамеренная сила служит выражением тех чувств зависти и обиды, которые, по мнению представителей высшей касты, должны испытывать менее удачливые низшие касты по отношению к своим старшим». I. M. Lewis, Ecstatic Religions: An Anthropological Study of Spirit Possession and Shamanism (Harmondsworth: Penguin, 1971).

506

Интересное описание этого процесса применительно как к классовым, так и к тендерным отношениям см. также в работе: Elizabeth Janeway The Powers of the Weak (New York: Morrow Quill Paperbacks, 1981), chaps. 9-10.

507

Mullin, Flight and Rebellion, 35, курсив добавлен.

508

Genovese, Roll, Jordan, Roll, 598.

509

См.: Allan Wildman, «The February Revolution in the Russian Army», Soviet Studies 22, no. 1 (July 1970): 3-23; Marc Ferro, «The Russian Soldier in 1917: Undisciplined, Patriotic, and Revolutionary», Slavic Review 30, no. 3 (September 1971): 483–512; Barrington Moore, Jr., Injustice, 364 и Theda Skocpol, States and Social Revolutions (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1979), 135–138 / Скочпол Т. Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая. М.: Издательство Института Гайдара, 2017. С. 190–192. Среди исследователей существует общее мнение, что большевистская пропаганда на фронте не была значимым фактором, который провоцировал дезертирство.

510

Захваты земли и разграбление дворянского имущества хотелось бы назвать революционным деянием, и по своим последствиям в 1917 году оно, безусловно, и было таковым. Однако в значительной степени это были спонтанные действия, неподконтрольные какой-либо партии, и крайне маловероятно, что люди, которые захватывали землю, сознательно видели в себе творцов революционной – не говоря уже о большевистской – власти (см.: Skocpol, States, 135, 138).

511

См.: Е. Н. Carr, The Bolshevik Revolution: 1917–1923, vol. 1 (Harmondsworth: Penguin, 1966), 103 / Kapp Э. История Советской России. Книга 1. Большевистская революция: 1917–1923. М.: Издательство «Прогресс», 1990. Т. 1. С. 92. Если попытаться обнаружить более ранние исторические примеры, напоминающие это описание «самовольной демобилизации» русских крестьян, то к ним можно вполне уверенно можно отнести и массовое и непрестанное бегство крепостных на пограничье Российской империи в XVIII веке. Попытка удержать крепостных и их труд, возможно, представляла собой ключевой фактор внутренней политики российского государства на протяжении всего этого периода. Как напоминает Джером Блюм, «тот факт, что