16 лет возвращения - Израэль Рахлин

По случаю празднования Первого мая состоялся большой вечер. Было много еды и питья, произносили тосты в честь победоносной Советской Армии, смелых советских людей и, наконец, за «руководителя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина». За нашего «отца» Сталина произнесли в тот вечер больше всего тостов, и всякий раз стаканы осушались до дна. Никто, конечно, не отказывался.

Через неделю, девятого мая, в десять часов утра самый известный советский диктор Юрий Левитан сообщил о полной и безоговорочной капитуляции германских войск на всех фронтах. Война закончилась!

Как только эта радостная весть разнеслась по Покровску, у школьников отменили занятия, а всех сотрудников отпустили домой. Два грузовика послали в поле — забрать работавших там людей. И вскоре всю станцию заполнила разноцветная счастливая толпа. Люди смеялись и плакали, пели песни, обнимались и поздравляли друг друга. Бутылки вина, долгое время хранившиеся именно для этого случая, были открыты. Казалось, не будет конца радости и восторгу. Вечером победу праздновали в административном помещении станции. Праздник продолжался до утра.

В Советском Союзе почти не было семей, которых не коснулась бы война. Теперь люди ждали возвращения своих близких с войны. Они надеялись, что после четырех лет бесконечных лишений наступят лучшие времена. Надеялись и мы. На то, что установим связь с нашими родственниками, и наша ссылка закончится. Но еще долгих одиннадцать лет радость ожидания так и оставалась единственной нашей радостью.

Многие ждали возвращения мужей, сыновей, отцов, но не дождались. Они получали письма, извещавшие о том, что их близкие погибли в борьбе с германским фашизмом. Многие вернулись домой инвалидами и должны были заново учиться жить.

Война окончилась, но наша жизнь не изменилась. Мы по-прежнему оставались ссыльными. И по-прежнему не могли избавиться от мысли, что можем остаться ссыльными навсегда.

В конце мая пришло время сажать картофель. Нам выделили пять соток, и во второй раз за нашу жизнь в Сибири мы посадили картофель. Мы надеялись получить хороший урожай, чтобы улучшить наше финансовое положение. Зимой мы могли бы есть нашу собственную картошку, а не покупать. Однако здесь условия не такие, как в Алтайском крае. Хотя мы ухаживали и оберегали наши посадки, урожай оказался довольно скромным. Нам сказали, что это из-за того, что было мало дождей.

Зато на селекционной станции собрали отличный урожай капусты, и так же, как и другим, нам разрешили купить сто килограммов белых, крепких кочанов.

Мы заквасили много капусты, и нам хватило ее на всю зиму. В зимнее время свежих овощей не было, и недостаток витамина С мы восполняли, употребляя в пищу как можно больше квашенной капусты и брусники. Бруснику мы каждую осень собирали сами и хранили в большой бочке в сарае, где она с наступлением морозов замерзала. Всю зиму у нас были мороженые ягоды.

Рахиль

Наша соседка Анна Семеновна научила меня, как надо правильно солить и заквашивать капусту. Никогда раньше я не делала этого, но она дала мне очень простой рецепт, и результат получился отличный. С тех пор я часто удивлялась, почему датские способы закваски такие сложные? А тут все просто: капуста мелко рубится, смешивается с морковью, порезанной на тонкие кусочки, в эту смесь кладут семена тмина и укропа и соль. После недели заквашивания под прессом в большой деревянной бочке капуста готова, и бочку ставят в холодное место.

Всю зиму мы ходили в сарай, где держали бочку, набирали в миску мороженую капусту, дома она оттаивала и была очень вкусной.

Израэль

В бухгалтерии — семь сотрудников. Наш начальник Иван Михайлович Чуркин — человек веселый, правда, иногда непредсказуемый. Небольшого роста, худощавый, он при ходьбе сильно хромал. По этой причине его не призвали в армию. Он превосходно играл на аккордеоне, хорошо пил водку, а также все, что мог достать. Эти два его таланта прекрасно уживались вместе. Поскольку на селекционной станции он был единственным, кто умел играть на аккордеоне, то его приглашали на все юбилеи, торжества, свадьбы и вечеринки. Это его вполне устраивало. Когда он приходил на работу в понедельник, то с похмелья у него очень болела голова, и ему страшно хотелось чего-нибудь выпить. Часто Чуркин оставался дома, и я, его заместитель, должен был следить за тем, чтобы в бухгалтерии все шло по графику.

Селекционная станция напрямую подчинялась Министерству сельского хозяйства в Москве, и все ее затраты заранее были заложены в бюджет министерства. Это облегчало работу. Надо только следить, чтобы суммы, выделенные из бюджета, не превышали статьи расходов. Так что работа в бухгалтерии относилась к разряду спокойных и не очень сложных, и все работники хорошо относились друг к другу.

Я постепенно освоился и научился еще быстрее, чем на Алтае, считать на счетах. Кроме того, я научился делать самокрутки из газеты и курить очень крепкую махорку — крупно нарубленный табак. Теперь я мало чем отличался от других и по многим признакам считался одним из них. Так же, как и Рахиль и дети, которые, хотя и не курили крепкую махорку, но тоже теперь мало чем отличались от других. Одним словом, если это наше «превращение» и было основной целью Сталина и его помощников, ответственных за нашу депортацию, то следует признать: они преуспели в этом.

Работали на селекционной станции и такие умные и любознательные агрономы, которые хотели улучшить свои скромные знания иностранных языков. Они попросили меня помочь им с английским. Я согласился и стал заниматься с ними по два часа в неделю. Мне нравилось, что я снова учитель.

Студенты мои оказались людьми очень трудолюбивыми и занимались увлеченно. При этом они были в полном неведении о жизни на Западе и очень хотели узнать об этом. Никто из них никогда не выезжал за границу, и у них сложилось искаженное представление о том, как на Западе живут люди. Часто они отказывались верить тому, что я рассказывал им, и уроки наши нередко затягивались. Иногда мы не расходились до позднего вечера.

Однажды, где-то в середине осени 1945 года меня вызвал Климов и сказал, что, к сожалению, освобождает меня от работы в бухгалтерии, потому что тот человек, на чье место я был принят, вернулся из армии и должен занять свое прежнее место работы. Я очень расстроился, услышав это, но Климов меня успокоил, пообещав найти другую работу.

Вскоре он снова вызвал меня и с улыбкой сообщил, что я могу начать работать у Виктора Васильевича Тарасова в качестве его… правой руки в