16 лет возвращения - Израэль Рахлин

Прием длился не больше часа. Уоллес выразил свое восхищение работой агрономов, и сказал, что не ожидал увидеть такие богатые, ухоженные поля и такую хорошо развитую земледельческую систему на Крайнем Севере.

Прощаясь с хозяевами станции, вице-президент США попросил книгу отзывов для гостей. И снова его просьба застала хозяев врасплох, поскольку эту деталь они не учли. Чтобы не потерять лицо в последний момент, срочно послали человека в бухгалтерию. Запыхавшись, человек вернулся с бухгалтерской книгой, которая и стала книгой отзывов. И в этой новой книге для гостей Уоллес в письменном виде выразил благодарность за теплый прием, который ему оказали. Всему коллективу станции он пожелал успехов в их «впечатлившей его работе, с которой он с удовольствием ознакомился».

Ну, а потом пришло время махать вслед кортежу автомобилей. И махали до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом. Все вздохнули с облегчением. Все прошло отлично. С заданием справились. Но это был только первый акт.

Почти сразу же после отъезда американского вице-президента пришли с большими сумками представители сельпо, отвечавшие за поставку продуктов для торжественного стола, и, быстро собрав все, что осталось из еды и напитков, так же быстро исчезли. А вечером мы узнали, что все работники сельпо на лодках переправились на маленький остров посреди Лены, где устроили неслыханное пиршество с песнями, плясками и закончившееся лишь под утро.

На следующий день участники пикника приехали на селекционную станцию со счетом на восемь тысяч рублей за продукты и напитки, поставленные к официальному столу. Директор Климов категорически отказался оплачивать этот счет, заявив, что это не входит в обязанности бухгалтерии руководимого им хозяйства. При этом он подчеркнул, что станции поручали отвечать за организацию приема, а все расходы должны оплачивать якутские власти.

Некоторое время все было спокойно, как вдруг директору пришла повестка в суд, согласно которой сельпо теперь уже через судебные органы хотело вернуть восемь тысяч рублей. Климов распорядился заняться этим делом главному бухгалтеру Ивану Михайловичу Чуркину. Чуркин был сахаляр (так называли русских, родившихся и живущих в Якутии). Ему было за пятьдесят, и он любил выпить. Из-за этого у него случались неприятные столкновения с властями, и он очень боялся милиции и суда.

Узнав, что Климов поручает заняться судебным иском ему, он прибежал к директору и стал умолять освободить его от этого. И Климов Чуркина освободил, и тогда я стал представлять селекционную станцию в суде.

Хотя перепугавшийся главный бухгалтер снабдил меня всеми имеющимися данными и расписками, относившимися к поставкам продуктов из сельпо, я без энтузиазма занялся этим делом. Самым главным препятствием в суде мог оказаться тот факт, что я — депортированный, «второсортный», а, следовательно, не могу выступать на равных с моими оппонентами. Это — с одной стороны. А с другой, я не мог отказаться от этой новой работы и чувствовал, что обязан что-то сделать в ответ на дружелюбное отношение и ту большую помощь, которую нам оказали.

Я не слишком хорошо разбирался в судебных делах. В этом присутственном месте мне пришлось бывать только один раз. Случилось это в Литве в 1939 году, когда я потерял свидетельство о рождении и обратился в суд за получением нового, которое требовалось для оформления брака с Рахиль в Копенгагене. Поэтому я очень беспокоился о том, как пройдет судебное разбирательство, но для себя решил, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы защитить интересы Покровских селекционеров.

После короткой вступительной процедуры слово дали представителю сельпо. В своем выступлении этот рослый и солидный представитель длинно и подробно отчитался обо всем, кроме ночного пикника и представил огромное количество счетов. Моя же речь в защиту интересов станции была очень краткой. Я напомнил, что Покровская селекционная станция не должна оплачивать банкет, поскольку это не мы заказывали продукты и напитки. Я попросил суд отклонить все претензии сельпо в наш адрес и предложил, чтобы торговая организация обратилась к властям города Якутска, которые, согласно генеральной установке, должны оплатить все расходы на прием.

Суд согласился с моими аргументами и претензию сельпо отклонил. Селекционная станция одержала победу. Руководство было очень довольно моим успехом, и в качестве награды мне разрешили купить в столовой два литра сливок. И, как напоминание о визите вице-президента Уоллеса, у нас на столе появилось множество вкусных блюд, приготовленных Рахиль из этих сливок.

Позже я стал постоянным представителем селекционной станции во всех судебных разбирательствах.

Часто случалось, что коровы, принадлежащие частным лицам, ломали заборы, проникали на поля и поедали посевы, что сводило научные исследования на этих полях практически к нулю. Ущерб исчислялся не одним десятком рублей, и владельцы коров должны были выплачивать компенсацию и довольно крупный штраф. Когда они отказывались платить, что случалось довольно часто, дело передавалось в суд.

Надо сказать, что в то время молоко на рынке стоило очень дорого: от двадцати до двадцати пяти рублей за один литр. Так что владельцы коров могли через рынок компенсировать финансовые потери. Добавлю к этому, что двадцать рублей — большие деньги. (Для сравнения: моя месячная зарплата составляла приблизительно сто двадцать рублей.)

Каждый год на станции готовили отчет о научно-исследовательской работе. Его надо было предоставлять в пяти экземплярах, которые Климов отвозил в Москву, в Министерство сельского хозяйства. Последний срок — 15 января. В конце декабря секретарша Климова отпечатала только четвертую часть отчета и к своему ужасу обнаружила, что кончилась копировальная бумага. А без нее — никуда. Ведь если оставшуюся часть доклада перепечатывать пять раз, то никак невозможно уложиться в оставшееся до отъезда время.

Климов, который ни при каких обстоятельствах не мог опоздать в Москву, вызвал меня. Я пришел нему в кабинет, и обеспокоенный директор рассказал о ситуации, объяснив, что я должен поехать в Якутск и за любые деньги достать необходимое количество копирки. Мне вручили письмо в Министерство торговли Якутии и выдали огромный тулуп, поскольку моя внезапная, но очень ответственная командировка пришлась на самое холодное время года, когда температура понижалась до минус пятидесяти. Кроме того, для выполнения этой специальной миссии мне выделили большой грузовик с молодым шофером по фамилии Егоров. И мы отправились в Якутск.

Приехав туда, мы зашли к моему близкому другу Элику Рахмилевичу: дом его был как раз по дороге, ведущей в центр города. Когда Элик узнал о моей миссии, он весьма скептически отозвался о ней,