Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

Я полагаю, что в общем виде участников политической трансформации можно представить в виде четырехуровневой пирамиды, как на схеме 2. На самом верху находятся два уровня, представляющие узкую правящую группу: лидера и его ближайших союзников. В случае военного режима это может быть как хунта, так и лишенный институционального оформления коллектив, связанный в основном неформальными отношениями. Последнее, конечно, не исключает того, что у отдельных членов узкой правящей группы могут быть формальные должности.

Схема 2. Потенциальные участники процесса политической трансформации

Третий сверху уровень – это широкий правящий класс, который часто называют политической элитой. Состав этого класса в сравнительной перспективе сильно варьируется. Скажем, при партийных режимах его костяк образован партийным аппаратом и примыкающим к нему слоем так называемой номенклатуры. При военном режиме это, естественно, вооруженные силы и иные силовые структуры. Также в правящий класс могут входить гражданская бюрократия, экономические бенефициары режима, работники обслуживающих его СМИ и других идеологических сфер и подконтрольные властям политики. Четвертый сверху уровень – это неподконтрольные режиму (внережимные) игроки – если они есть, что бывает не всегда. Однако перемены в стране способны их породить в самое короткое время. Перемены часто сопровождаются политическим пробуждением масс, и это делает актуальным политическое руководство их действиями. Даже в самой «зачищенной» среде реальная оппозиция режиму может появиться буквально ниоткуда, с улицы. Чаще, впрочем, руководство ею берут на себя лидеры, уже обладающие политическим опытом и репутацией.

Важно иметь в виду, что данная схема в условиях стабильного функционирования режима может представать перед наблюдателями в сильно усеченном виде. В персоналистских авторитарных режимах до поры до времени имеет значение, по сути дела, один лишь лидер, который держит в абсолютном подчинении как других членов узкой правящей группы, так и правящий класс, обрекая их на пассивность. Но даже в таких сравнительно редких ситуациях изменение режима все же возможно. С одной стороны, дать старт трансформации может сам лидер. Это сделал в СССР Михаил Горбачев, хотя его режим не был вполне персоналистским. С другой стороны, бывают ситуации, когда репрессивный аппарат режима не в состоянии справиться с массовыми выступлениями, которые начинаются спонтанно, но вскоре выносят на поверхность ранее не очень заметных или устраненных с политической арены внережимных игроков. Иногда их просто выпускают из тюрем. Это классический сценарий революции как «праздника угнетенных», хотя многим свидетелям таких праздников бывает не до веселья.

Как внутри каждого уровня пирамиды, так и между ними могут возникнуть разногласия, способные привести к смене режима. Строгая наука комбинаторика могла бы подсказать общее количество вариантов таких разногласий. Однако многие из них в реальности встречались бы редко, некоторые не встречались бы вовсе, а какие-то были бы слишком простыми. Например, нет особого смысла логически моделировать переход к демократии в Испании после смерти Франсиско Франко, поскольку серьезных игроков, выступавших против демократизации, там просто не было. Для реконструкции наиболее вероятных последовательностей из числа тех, которые посложнее, допустим, что лидер режима не является инициатором перемен и что все игроки низшего уровня пирамиды поддерживают идею смены режима. Оба этих допущения не вполне реалистичны. Бывает, что консервативные фракции действующего руководства опираются на поддержку внесистемных игроков, которые борются не против режима, а за увеличение собственного политического веса или интеграцию с правящим классом. Однако такие стратегии обычно оказывают весьма скромное воздействие на процессы политической трансформации.

Серьезные внережимные игроки, если они появляются на политической арене, естественным образом стремятся к смене режима. У них просто нет стимулов придерживаться иной стратегии. Но появляются они далеко не всегда. Смена режима может произойти в результате процессов, протекающих исключительно на верхних уровнях пирамиды и в ходе их взаимодействия. В этом случае мы можем выделить несколько вероятных сценариев, которые ведут к смене режима (обычно они развертываются более или менее стихийно, так что сценариста нет).

Во-первых, возможен сценарий, при котором все или наиболее влиятельные члены правящей группы выступают против лидера. Во-вторых, против правящей группы, сплотившейся вокруг своего лидера, может выступить более широкий правящий класс в целом или его наиболее важный сегмент (в случае военного режима это, конечно, силовики). В-третьих, внутри самого правящего класса может произойти конфликт, в результате которого создается союз правящего класса с близкими ему по установкам сегментами правящей группы. Без такой синергии у членов правящей группы обычно недостает ресурсов, необходимых, чтобы бросить вызов лидеру.

В-четвертых, возможны несколько ситуаций, при которых те или иные субъекты, принадлежащие к верхним уровням пирамиды, вступают во взаимодействие с внережимными игроками. Собственно говоря, к таким сценариям и относится транзитологический концепт «раскола элит». Этот концепт действительно отражает процессы трансформации в том виде, в каком они протекали в большинстве латиноамериканских стран. Проблема с ним состоит исключительно в том, что он оставляет все остальные сценарии за рамками анализа. Это и сделало транзитологию неприменимой к анализу восточноевропейских событий конца 1980-х – начала 1990-х годов. В современных условиях транзитологические сценарии по-прежнему возможны, но шансов на успех у них меньше, чем это было в Латинской Америке 1980-х годов. Наученные опытом автократы не склонны повторять ошибок своих предшественников. Однако нейтрализовать все риски, вытекающие из различных моделей смены режима, под силу немногим из них.

8.2. Причины недолговечности военных режимов

Наиболее очевидный и общеизвестный факт, который отличает военные режимы от иных типов автократии, состоит в том, что они недолговечны. Сделать этот вывод из имеющихся данных о продолжительности режимов несложно, и в данной книге он был обоснован в главе 2. Конечно, некоторые военные режимы вполне успешно выживают в течение десятилетий, причем за счет использования разных механизмов – от институционализации режима, снижающей его персоналистскую составляющую, до значительного усиления этой составляющей, делающего сопротивление диктатуре практически невозможным. Однако среди военных режимов все же долгожителей меньше, чем среди партийных режимов и монархий. Имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют сделать такой же вывод из сравнения военных режимов с персоналистскими диктатурами электорального происхождения. Кажется, что последние могут быть весьма долговечными, но доступных наблюдений слишком мало.

Теперь пора выделить причины недолговечности военных режимов, которые, в общем, ясны из проделанного в этой книге анализа. Главная причина состоит в том, что узкие правящие группы военных режимов, как правило, полагаются на неформальные средства институционализации в большей степени, чем другие автократии. Обычно каждый из участников военного заговора приходит в круг заговорщиков со своими ресурсами и в течение какого-то времени, иногда длительного, их удерживает. Особенно ярко это проявляется при коллективном руководстве в военных хунтах. Соответственно, в этих правящих группах обычно присутствуют игроки, располагающие достаточными возможностями для смены режима. Изменить эту ситуацию может лишь эволюция режима в направлении персоналистской диктатуры, но она сама по себе повышает конфликтность внутри режима и снижает его эффективность. В действительности именно тот момент, когда устанавливается соотношение между неформальной институционализацией и персонализмом в структуре военного режима, обычно оказывается наиболее опасным в его истории.

Эти обстоятельства значительно облегчают реализацию первого из перечисленных в предыдущем разделе сценариев режимной трансформации – смещения лидера другими членами правящей группы. Иногда через короткое время после этого происходят фундаментальные политические изменения. Показателен случай режима Хуана Веласко Альварадо в Перу. Его режиму в соответствии с заявленной левой политической программой удалось провести в стране ряд назревших преобразований, особенно в сферах сельского хозяйства, защиты прав коренного населения и трудового законодательства. В первой половине 1970-х годов страна показывала весьма высокие темпы роста ВВП. В то же время обострились экономические проблемы, выразившиеся в высокой инфляции, безработице и нехватке ряда продуктов питания. Ситуацию осложняла тяжелая болезнь лидера.

В августе 1975 года Франсиско Моралес Бермудес, ближайший сподвижник