Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

1965 года группа ориентированных на КПИ офицеров обвинила военное руководство в намерении свергнуть Сукарно и заявила, что пресекает этот заговор и берет президента под свою защиту. В ходе выступления, имевшего все признаки попытки военного переворота, были убиты несколько высокопоставленных военачальников. Командование армии, которое де-факто принял на себя командующий сил стратегического резерва Сухарто, легко подавило мятеж. Под давлением военных Сукарно был вынужден фактически отказаться от власти, а в марте 1966 года Сухарто и формально получил президентские полномочия. Бывший президент и несостоявшийся лидер мирового переустройства вопреки своему статусу «отца нации» был помещен под домашний арест в маленьком доме под Джакартой, где и скончался – говорят, от голодного истощения.

О событиях 1965 года до сих пор ведутся споры. Официальная версия индонезийских властей состояла в том, что мятеж был подготовлен и организован руководством КПИ. Ныне большинство ученых придерживается версии, что заговорщики действовали по собственной инициативе, но некоторые лидеры КПИ были осведомлены о заговоре. Есть и теория, согласно которой в роли не то провокатора, не то непосредственного организатора попытки переворота подспудно выступил сам Сухарто. Так или иначе, в итоге именно он оказался главным бенефициаром событий. Уже в октябре 1965 года он получил пост главнокомандующего и начал антикоммунистическую чистку, в ходе которой были убиты не только лидеры КПИ, но и значительная часть ее членов. По более или менее общепринятой оценке, количество убитых составило от 500 000 до 1 миллиона, что делает эту кампанию одной из самых кровавых, на грани геноцида, репрессивных акций прошлого столетия.

В ходе репрессий Сухарто окончательно упрочил свое положение лидера индонезийской армии, которая фактически пришла к власти, и, соответственно, главы государства. В правящей военной коалиции не было никого, кто оспаривал бы его верховенство. Вскоре режим приобрел все признаки персоналистской диктатуры. Оставалось лишь институционализировать новый порядок. Как уже отмечалось, Сухарто счел подходящим государственное устройство, при котором он получал президентский мандат из рук избранного напрямую парламента. Таблица 9 показывает результаты авторитарных выборов в Индонезии с 1971 года, когда они были проведены впервые после установления нового режима, до последних, состоявшихся незадолго до его падения.

Таблица 9. Результаты выборов Совета народных представителей Республики Индонезия (1971–1997), в процентных долях выборных мест

Разумеется, для правильного понимания этих данных сперва нужно разобраться, что такое Голкар. При Сукарно прямые парламентские выборы не проводились с 1955 года: система «направляемой демократии» их не предусматривала. Однако общенациональное представительство все же существовало, и организовано оно было по схеме, которую Сукарно с некоторыми изменениями позаимствовал из Китая. Парламент формировался по принципу кооптации, предполагавшему участие, с одной стороны, партий в рамках концепции «Насаком», а с другой – так называемых функциональных групп: общественных организаций, призванных представлять разные слои общества. Сукарно неохотно признавал таковыми организации, уже действовавшие под руководством партий (прежде всего исламистов, но также и коммунистов). Формально функциональные группы были независимыми, но фактически подчинялись военным. Это было связано с тем, что шла подготовка к войне, индонезийская армия и военно-промышленный комплекс играли важную роль в экономической жизни страны, что делало необходимым их взаимодействие с профсоюзами и иными общественными ассоциациями.

После событий 1965 года военный режим собрал подавляющее большинство этих организаций в «Объединенный секретариат функциональных групп», более известный как Голкар (индонезийская аббревиатура названия). Подавляющее большинство руководящих постов в этой партии заняли военные. Вероятно, в 1971 году при апробации новой системы Сухарто испытывал некоторое беспокойство по поводу возможных итогов выборов и счел нужным «подстелить соломку», зарезервировав 100 из 460 мест за назначенными депутатами. Все они представляли Голкар, и не менее 75 должны были быть военными. В дальнейшем это положение сохранялось в индонезийском избирательном законодательстве, хотя количество выборных напрямую представителей было в 1980-х годах увеличено до 500.

Но, как показывают данные в таблице (а они относятся только к выборным местам), в этой предосторожности не было нужды. Основным инструментом электорального успеха «партии власти» было то, что мы назвали бы административной мобилизацией избирателей. Составлявшие основу Голкара общественные организации проникали во все поры общества и контролировали поведение своих членов на избирательных участках и процесс подсчета голосов. То, что результаты голосования при Сухарто были фальсифицированными, признавали, пожалуй, все наблюдатели, если не считать тех, которые прямо обслуживали режим.

Конечно, система электорального авторитаризма не могла обойтись без контролируемой оппозиции. С одним из трех элементов упраздненной системы «Насаком», националистами, у военных не было особых проблем. После отстранения Сукарно от власти этот сегмент индонезийского политического спектра был полностью дезориентирован и легко попал под контроль военных. Есть обоснованное мнение, что националисты (позднее переименованные в демократов) во время выборов порой получали скрытую поддержку от властей, которые не хотели, чтобы индонезийская электоральная политика выглядела как лобовое противостояние между Голкаром и исламистами. В мусульманской стране это было бы плохим позиционированием.

Сами исламисты были потенциально опасными для режима участниками выборов. Крупнейшие организации этого толка, Нахдатул Улама (что на русский обычно не совсем точно переводят как «Союз мусульманских богословов») и Партия индонезийских мусульман, были вынуждены поддержать новый порядок, а первая из них даже с некоторым энтузиазмом участвовала в антикоммунистической чистке. Наиболее авторитетные лидеры исламистов были исключены из этих партий. И все же выборы 1971 года показали, что у них оставался некоторый электоральный потенциал. Это указывало на проблему, которую индонезийские власти окончательно решили в 1980-х годах (хотя первые шаги были предприняты раньше: в 1973 году самый влиятельный и несговорчивый лидер Нахдатул Улама погиб при весьма странных обстоятельствах во время паломничества в Мекку).

Следующим шагом в построении жестко регулируемой партийной системы стало принятое в 1973 году и сразу же воплощенное в жизнь решение объединить все партии, кроме Голкара, в две новые. Все мусульманские организации были слиты в Партию единства и развития (ПЕР). Националистов должен был представлять сам Голкар, поэтому националистические партии объединили в Индонезийскую демократическую партию (ИДП). Ее политику мы в России, вероятно, назвали бы «системный либерализм». ПЕР довольно сильно выступила на выборах 1977 и 1982 годов, так что правительству пришлось сделать второй шаг: руководство партии принудили сделать серию заявлений, которые, по сути, сводились к полному принятию исламистами идеологии режима. Остававшиеся в партии влиятельные религиозные деятели покинули ее, чтобы сосредоточиться на работе в сферах культуры и религиозного просвещения. После этого, как явствует из результатов выборов, угроза со стороны исламистов миновала. Ко времени последних в условиях диктатуры выборов, состоявшихся в 1997 году, режим успел разгромить начавшую было набирать очки ИДП, в результате чего влияние ПЕР вновь возросло. И все же эти выборы стали самыми успешными для Голкара за все время правления Сухарто.

Жесткий вариант электорального авторитаризма с полным контролем дозволенной оппозиции практически выводит выборы за рамки политической повестки дня, отводя им преимущественно символические функции. Но это не значит, что создаваемые в таких условиях институты обязательно оказываются фиктивными. Об этом свидетельствует неожиданный крах режима Сухарто, произошедший буквально через несколько месяцев после триумфальных для него выборов, последних проведенных в условиях авторитаризма.

В 1997 году разразился азиатский экономический кризис, отголоски которого дошли до России годом позже в виде так называемого дефолта. В Индонезии последствия проявились быстрее и были сильнее. Экономика страны оказалась на грани развала. Это сильно отразилось на условиях жизни и настроениях населения. В мае 1998 года в Индонезии начались массовые волнения. Некоторые из их участников (в первую очередь студенты) вышли на улицы с политическими лозунгами, требуя смены режима, но для значительной части протестующих главным врагом оказались этнические китайцы, которых разгневанный народ винил во всех бедах. Это было, конечно, естественным следствием длительного отсутствия реальной политической повестки. Начались погромы и грабежи.

Сухарто распорядился подавить беспорядки, но главнокомандующий армией Виранто отказался исполнить приказ. К сожалению, известно об этом только с его собственных слов, но рассказ выглядит правдоподобным. С одной стороны, медлительность Виранто говорит сама за себя. С другой стороны, налицо ее мотив: к концу 1990-х годов у индонезийских военных осталось мало оснований считать