Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

аргентинские по боевому потенциалу, так что Галтьери мог рассчитывать только на то, что противник смирится с поражением. Голоса в пользу такого решения раздавались и в самой Великобритании, но премьер-министр Маргарет Тэтчер рассудила иначе. На то, чтобы вернуть острова под свой контроль, у британцев ушло чуть более трех месяцев. В ходе боевых действий Аргентина потеряла свыше 600 жизней солдат и много военной техники. Более 10 000 аргентинцев попали в плен. Это была полная катастрофа. Режим, заявлявший, что национальная безопасность является его приоритетом, в итоге подорвал ее, ввязавшись в провальную войну. Это были вынуждены признать и сами аргентинские военные. После окончания боевых действий Галтьери был отстранен ими от власти, а вскоре хунта добровольно уступила власть гражданским политикам.

Еще раз подчеркну: само по себе военное поражение необязательно ведет к смене режима. Например, его пережила иракская диктатура Саддама Хусейна, попытка которого захватить Кувейт в 1990 году по общей канве событий очень напоминала фолклендскую авантюру. Правда, поражение Ираку нанес не сам Кувейт, а международная коалиция во главе с США, но Хусейн остался у власти. В отличие от режима Галтьери, иракская диктатура была консолидированной. Второстепенные фигуры внутри правящей группы не имели никакой возможности сместить провалившегося диктатора. К тому же национализм Саддама носил широкий программный характер, вовсе не сводясь к защите национальной безопасности.

Иракская пропаганда концентрировалась не на поражении, а на том, что «искусственное образование», как Саддам характеризовал Кувейт, было наследием колониализма. Поэтому и нападение на Кувейт было не захватнической операцией, а битвой, в которой Ирак выступал как знаменосец арабской нации в ее борьбе против всех империалистических сил и «однополярности», порассуждать о которой Саддам был весьма горазд. Эту битву, вынуждены были признавать пропагандисты, Саддам проиграл, но, добавляли они, проиграл с честью, подтвердив свою репутацию лидера всемирно-исторического масштаба. Настоящая война еще впереди. В этом они оказались правы, хотя и не совсем так, как рассчитывали. В результате следующей войны, которую Саддам, правда, не начинал, он все-таки лишился власти.

В этом смысле национализм полезнее левизны в качестве базовой идеологии военного режима сразу после прихода к власти. Национализм вечен, а строительство социализма, хотя и может продолжаться десятилетиями, обычно приводит к плачевным последствиям. Показателен пример Бирмы, которая после падения военного режима, установившегося в 1962 году, была переименована в Мьянму. К 1988 году экономика страны находилась в состоянии полного развала. О характере социализма, построенного более чем за 25 лет военного правления, лучше всего свидетельствует то, что главным инструментом экономической политики в стране к этому времени стали конфискационные денежные реформы, при которых крупные купюры объявлялись недействительными. В обращение выпускались купюры других высоких номиналов, одобренных лидером режима Не Вином после консультаций с астрологами (например, 45 и 90 кьятов в 1987 году). Но обменять старые купюры на новые в 1985 году можно было лишь за четверть номинала, а в 1987 году возможности обмена вообще не было. Деньги просто аннулировались. Так правительство боролось с обычной для плановой экономики проблемой денежного навеса. Если учесть, что не только у населения, но и у значительной части бизнеса деньги хранились в наличных, то последствия пояснять не нужно.

В 1988 году население, подвергнувшееся такому грабежу дважды подряд, вышло на улицы. Сколько-нибудь организованную политическую оппозицию режим искоренил, если не считать вооруженных сепаратистов, продолжавших сражаться на окраинах страны. В качестве организаторов демонстраций выступили главным образом студенческие ассоциации. Во главе движения оказалась Аун Сан Су Чжи, дочь основателя современного бирманского государства. Во время студенческих выступлений Не Вин подал в отставку, уйдя с поста председателя Партии бирманской социалистической программы и в прощальной речи фактически призвав военных подавить протестное движение силой. Это не заставило себя ждать. Покончив с протестами, руководство вооруженных сил ликвидировало всю атрибутику имитационного партийного режима, взяло власть в свои руки и создало новую хунту, Государственный совет мира и развития. В дальнейшем Мьянме предстояло проделать сложный путь развития, включая попытку демократизации в 2015–2021 годах. На какой-то период Аун Сан Су Чжи стала самым влиятельным человеком в стране, но ныне она под стражей, а военные снова у власти. В Мьянме идет вялотекущая гражданская война.

Оба охарактеризованных выше фактора, ведущих к падению военных режимов, вовсе не обязательно заставляют военную корпорацию отказаться от власти. Часто на смену одному военному режиму приходит другой, претендующий на то, что лучше справится с государственным управлением. Данные, представленные в таблицах 1 и 2, довольно красноречиво показывают, что военные перевороты в некоторых странах происходят буквально сериями.

Однако есть еще одна причина недолговечности военных режимов. Она вытекает из специфики военной корпорации по сравнению с правящими группами и классами других авторитарных режимов. Демонтаж монархии часто сопровождается значительным ущербом для социального статуса лиц и групп, служащих ее опорой. Есть примеры того, что при распаде партийного режима его номенклатура существенно выигрывала в имущественном отношении (так случилось почти во всех странах Восточной Европы и бывшего СССР), но властью она при этом все же как минимум делилась, а иногда и несла серьезные издержки, которые влечет за собой правосудие переходного периода. А ведь не исключены и такие радикальные меры, как широкомасштабная люстрация. Проблемы, возникающие при этом у довольно широких слоев правящего класса, в общем виде сводятся к тому, что при новом политическом режиме они уже не могут занимать свою прежнюю социальную нишу. Это не значит, что они неспособны адаптироваться к новым условиям, но для адаптации им придется приложить серьезные усилия.

В этом отношении военные как корпорация находятся в особом положении. Без армии и силовых структур не может обойтись ни одно государство, и вариант, при котором эти структуры просто ликвидируются и заменяются новыми, не то чтобы абсолютно нереален, но технически сложен, особенно в более или менее крупных странах. Военные как правящий класс знают, что если они откажутся от власти, за ними все же останется их профессиональная ниша в социальной системе. К тому же далеко не на всех военных можно возложить ответственность за преступления, совершенные за время нахождения у власти, если такая ответственность вообще наступает. И даже те, кто заслуженно боится понести ответственность, рассчитывают на то, что смогут ее избежать, потребовав иммунитет от уголовного преследования в качестве условия отказа от власти. Подобные иммунитеты, или «гарантии», обильно фигурируют в транзитологической литературе, посвященной латиноамериканским переходам к демократии.

Если военные отказываются от власти как класс, то это само по себе означает, что на смену военному режиму не придет другой режим такого же типа. Но выбор других вариантов крайне узок и, по существу, сводится только к установлению демократии. Военные режимы успешно имитируют однопартийность, но представить себе ситуацию, в которой лидер режима добровольно ограничил бы свою власть в пользу партийной иерархии, теоретически сложно, а в реальности такого никогда не было.

Монархия сложна для имитации: когда эксцентричный правитель Центрально-Африканской Республики (ЦАР) Жан Бедель Бокасса на излете своей власти стал императором, это никак не изменило характера его персоналистской автократии. Даже после его пышной коронации в стране продолжалась имитация партийного режима. Официальный титул новоявленного монарха звучал так: «Император Центральной Африки по воле центральноафриканского народа, объединенного в национальную политическую партию МЕСАН». Царствовал он недолго. Фатальную роль сыграло то, что Бокасса вызвал недовольство властей Франции: ранее они его поддерживали, но теперь находили это слишком обременительным для собственной репутации. Либеральному французскому президенту Валери Жискар д’Эстену было трудно сохранить лицо, имея на своем внешнеполитическом балансе Бокассу, среди злодеяний которого был, например, расстрел демонстрации детей, протестовавших против введения обязательной школьной формы. К тому же непочтительность Бокассы по отношению к бывшей метрополии дошла до того, что он начал искать новых союзников среди коммунистических режимов, завел друзей в лице румынского правителя Николае Чаушеску и северокорейского Ким Ир Сена и пытался получить помощь от Ливии (ради чего на короткое время принял ислам) и от СССР.

В 1979 году Бокасса был свергнут отрядом французских коммандос, которые прибыли в Центральную Африку, по словам их командиров, для защиты дипломатических миссий. Приведенное к власти с помощью французов правительство отдало