Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

настоящий момент обрабатывают более семи релонгов, то средний размер хозяйства остальных арендаторов снизится до 3,3 релонга. Как и в целом в регионе Муда, процесс утраты земель в значительной степени ограничен категорией чистых арендаторов. Несмотря на то, что в абсолютных показателях их стало больше (23 домохозяйства в 1967 году и 26 в 1979 году), они лишились более пятой части земель, которые обрабатывали до внедрения двойных урожаев. Размер хозяйств более мелкой группы чистых собственников-землепользователей в течение того же периода, напротив, оставался небольшим, но стабильным.

Изменения в арендных отношениях

Подрыв положения арендаторов был тесно связан с важными изменениями в форме земельной аренды с момента перехода к двойным урожаям. Как уже отмечалось, одним из ключевых изменений стало фактическое исчезновение так называемой рисовой ренты (сева пади) и замена её рентой денежной (сева-тунаи)[216]. В 1967 году Хории установил, что чуть менее половины (48 %) договоров аренды земли в Седаке формулировались в денежном виде, а не привязывались к рису[217]. Однако к 1979 году исчезновение рисового эквивалента арендной платы было безоговорочным: более 90 % всех договоров аренды теперь предусматривали денежные платежи.

Как показано в Таблице 4.5, до 1970 года выплата арендной платы деньгами до начала посевного сезона была довольно редким явлением. Однако к 1979 году внесение арендной платы вперед стало довольно распространённым явлением – на долю этой схемы стала приходиться почти половина всех договоров аренды. В основном этот сдвиг произошел в первые два года двойных урожаев, когда первоначальные прибыли от новой ирригационной программы позволили большинству арендаторов платить авансом, а арендодателям – требовать арендную плату заранее. Для менее состоятельных арендаторов такая схема была весьма обременительной. Вопрос о том, сколько именно сельских жителей не смогли собрать деньги для оплаты аренды и в результате потеряли землю, как мы ещё увидим, является предметом оживлённых споров, в основе которых преимущественно лежит классовый критерий[218].

Таблица 4.5. Классификация арендных соглашений в Седаке по срокам внесения арендной платы, 1967–1979 годы

*N – количество участков, арендованных в течение отдельно взятого года, превышающее количество крестьян-арендаторов, поскольку многие из них арендуют больше одного участка.

Второе изменение в арендных отношениях заключалось в устранении возможности пересмотра ставок арендной платы из-за неурожая. Используемая в этих местах формулировка «живая аренда» (сева хидуп) подразумевает гибкость арендных ставок, тогда как в случае «мёртвой аренды» (сева маши) они жёстко установлены. К не допускающим изменение условий относятся все арендные соглашения, согласно которым арендная плата должна быть внесена до посадки риса, а также ряд жёстко соблюдаемых договоров о внесении арендной платы после сбора урожая. В последнем случае это особенно характерно для соглашений между землевладельцами и арендаторами, не имеющими родственных связей.

Как видно из Таблицы 4.6, до внедрения двойных урожаев арендные соглашения с негибкими ставками являлись исключением, однако к 1979 году они стали вполне распространенными – теперь на них приходится большинство всех договоров аренды. В зависимости от своих производственных издержек, арендатор, который платит за землю по средним и высоким ставкам, только для выхода на безубыточность должен собрать от семи до одиннадцати мешков риса[219]. Средний урожай риса в Седаке составляет примерно 13–14 мешков, а иногда падает до 7–8 мешков. При старой системе аренды фактическая арендная плата в таких случаях, как правило, снижалась, чтобы хотя бы частично компенсировать потери урожая. Теперь же, когда урожай риса, который даже в условиях ирригации всё равно подвержен капризам природы, оказывается недостаточным, арендатору приходится брать все потери на себя, да ещё и вносить полную арендную плату в преддверии следующего сезона. Несмотря на то, что арендатор почти в любом случае продолжит арендовать землю, издержки в неурожайный год могут приводить к серьезным последствиям: крестьянам приходится затягивать пояса, отправляться на краткосрочные заработки и влезать в новые долги. Между тем отношения между арендодателем и арендатором в таких случаях превратились в жесткий – пусть и неписаный – обезличенный контракт. На смену социальным узам, которые некогда по умолчанию подразумевали корректировку арендной платы в соответствии с реальным положением арендатора, пришли арендные отношения коммерческого толка, в рамках которых арендатору не приходится рассчитывать на снисхождение или получать его.

Таблица 4.6. Классификация соглашений земельной аренды в Седаке по возможности корректировки арендной платы, 1967 и 1979 годы

Примечание: Приведённые показатели для 1967 года являются приблизительными и основанными на данных исследования Хории, который указывает, что, помимо соглашений о долгосрочной аренде, редко корректировались арендные отношения между неродственниками (см.: Horii, «Land Tenure System», 60). Впрочем, в ещё одном фрагменте работы Хории также говорится, что снижение арендной платы возможно лишь в том случае, если она установлена в рисовом эквиваленте. Уверен, что последнее утверждение отчасти ошибочно, поскольку даже в 1979 году арендная плата в денежном выражении в соглашениях между близкими родственниками часто была предметом переговоров. Соответственно, для оценки приблизительной доли соглашений, где арендные платежи не подлежали обсуждению по состоянию на 1969 год, были суммированы соглашения между неродственниками и соглашения о долгосрочной аренде. Данные за 1979 год, напротив, основаны на проведённых мною прямых опросах о возможности корректировки соглашений в каждом отдельном случае.

Несмотря на нехватку земли в Седаке, которая выражается в сокращении размеров хозяйств, средний уровень арендной платы за рисовые земли значительно не увеличился. Если в 1967 году средняя ставка аренды составляла 71 малайский доллар за релонг, то к 1979 году она поднялась до 112 долларов, то есть темпы роста этого показателя были несколько ниже роста общих затрат на производство риса[220]. Для многих арендаторов – в особенности для тех, кто тесно связан с землевладельцами, – расходы на аренду земли в показателях доли выручки от урожая сейчас не более обременительны, чем в 1967 году. Однако тот факт, что рост арендной платы был относительно скромным, никоим образом не означает, что издержки для арендодателей увеличились сопоставимым образом. Наоборот, с переходом к двойным урожаям все землевладельцы благодаря ирригационной программе мгновенно получили постоянное неожиданное удвоение своих годовых доходов от аренды.

В Седаке, как и в остальной части Кедаха, все арендные соглашения, за единичными исключениями, представляют собой устные контракты, которые две стороны заключают неофициально. Такая схема нарушает постановление «О рисоводах» 1955 года (вновь вступившее в силу в 1967 году), где предусматривается регистрация арендных соглашений и устанавливается максимальная арендная плата (пропорционально среднему урожаю) для каждой категории почв. Вряд ли стоит лишний раз напоминать,