Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

Фодли, которая царствовала в продолжение полутораста лет в Южной Аравии – эта так называемая шестипальцевая династия пользовалась большим уважением со стороны массы вследствие упорно передающегося по наследству уродства. Европа меровингского периода доставляет нам другой такой же пример. Во времена язычества за королевской расой признавалось божественное происхождение; но во времена христианства, говорит Вайц, так как короли не могли ссылаться на богов, то место сверхъестественного заступили мифы: «Морское чудовище похитило жену Хлодвига, когда она сидела на морском берегу, и от их союза произошел Меровех». Позднее мы видим стремление к постепенному присвоению священных или полусверхъестественных свойств там, где они первоначально не признавались. Каролингские короли утверждали, что они управляют на основании соизволения свыше. В позднейшее время феодального периода, за редкими исключениями, «короли были недалеки от уверенности в том, что они связаны самыми близкими родственными узами с властителями небес. Короли и боги находились в дружбе». В XVII столетии это мнение было подтверждено богословами. «Короли, – говорит Боссюэ, – наши боги и пользуются в известной мере присущею богам независимостью».

Таким образом, главенство в сложной группе, прежде всего возникающее временно на почве войны, делаясь затем, вследствие частых коопераций групп, пожизненным и избирательным, принимает далее форму наследственной преемственности и делается все более и более устойчивым по мере того, как законы наследования получают большую и неоспоримую определенность. Высшая же степень устойчивости является только тогда, когда король возвышается до представителя бога на земле или если признаваемые за ним божественные свойства не составляют, как в первоначальных обществах, наследия, полученного им от богов, то в таком случае это верование заменяется другим, утверждающим, что король получил от бога поручение властвовать над своими подчиненными. Это последнее верование еще более закрепляется подтверждением со стороны духовной власти.

§ 479. Там, где политический глава приобрел неограниченную власть, которая является результатом признаваемых за ним божественных свойств, или божественного происхождения, или поручения, полученного им от бога, там весьма естественно не существует пределов для усиления этой власти. В теории и даже в больших пределах на практике он является собственником своих подданных и той территории, на которой эти последние живут.

Там, где утверждено военное господство и где притязания завоевателя не опираются на его личные качества, мы видим до некоторой степени тот же порядок вещей у тех нецивилизованных народов, которые не приписывают своим правителям сверхъестественных свойств. У зулусских кафров «вождь пользуется высшей властью над жизнью своих подданных»; бхильские вожди имеют власть над жизнью и имуществом своих подданных, а у племени фиджи всякий подданный составляет собственность короля. Еще резче проявляются эти черты там, где правитель считается существом более высоким, чем обыкновенные смертные. Астлей говорит нам, что в Лоанго «король называется самба и понго, т. е. богом»; по словам же Пройарта, племя лоанго[96] говорит, что «жизнь их и имущество принадлежат королю». У вазоров, племени, живущего в Восточной Африке, «король имеет неограниченную власть над жизнью и смертью… в некоторых племенах… ему поклоняются почти так же, как богу». Мзамбарцы говорят: «Мы все рабы зумбы (короля), он наш мулунгу» (бог). На основании государственного закона дагомеев, так же как и бенинов, «все люди – рабы короля, и большая часть женщин – его жены»; у дагомеев, кроме того, король называется «духом». Малагазийцы говорят о короле как о своем боге; он считается господином земли, собственником всего имущества и полным властелином своих подданных. Он распоряжается их временем и услугами по своему произволу. На Сандвичевых островах король, являющийся олицетворением бога, считается оракулом и дает ответы на предлагаемые ему вопросы; власть его «простирается на собственность, свободу и жизнь его народа». Различные азиатские правители, титулы которых указывают на их божественное происхождение и свойства, стоят в таких же отношениях к своим подданным. В Сиаме «король не только господин над своими подданными, но и над их имуществом; он распоряжается по произволу их трудами и направляет их в их передвижениях». О бурмезах мы читаем: «их имущество, так же как и они сами, признаются его (короля) собственностью; на этом основании он может взять себе в жены всякую женщину, какая ему понравится». В Китае «только один император пользуется властью… Уанг[97], или король, не имеет наследственных владений и живет на средства, доставляемые ему императором. Он единственный владетель всей поземельной собственности».

И в самом деле, там, где неограниченная власть находится в руках политического главы, там, где от милости его, как победоносного завоевателя, зависит жизнь его подданных, там, где признаваемое за ним божественное происхождение не дозволяет даже усомниться в его велениях под страхом быть сочтенным за безбожника, наконец, там, где он соединяет в себе свойства завоевателя и бога, – во всех этих случаях он естественным образом соединяет в своем лице все виды власти; он в одно и то же время глава войска, законодательства, судопроизводства и духовенства. Вполне развившаяся королевская власть есть высший центр всех отдельных общественных органов и управляет всеми функциями общества.

§ 480. В небольшом племени на обязанности вождя лежит самоличное исполнение всех обязанностей его сана. Он ведет войско на войне. Но кроме этого у него остается довольно времени, чтобы решать споры, приносить жертвы духу предка; он может смотреть за порядком в селенье, может налагать наказания, может регулировать торговые сношения, так как подчиненных ему немного и все они живут в пределах небольшого пространства. Когда он делается главою многих соединяющихся вместе племен, то – как вследствие увеличения суммы обязанностей, так и более обширной площади, заселенной его подданными, – на пути его исключительно личного управления начинают являться затруднения. Является необходимость употреблять других лиц для собирания сведений, передачи приказаний и наблюдения за их исполнением; с течением времени помощники короля, употребляемые для вышепоименованных целей, утверждаются главами округов, причем пользуются властью как представители короля.

Между тем как, с одной стороны, развитие структуры управления усиливает власть правителя, все более и более расширяя круг его деятельности, с другой стороны, оно уменьшает его власть, так как его деятельность все более и более видоизменяется, проходя через посредствующие ступени, которые накладывают на нее свой отпечаток. Те, которые следят за ходом управления какого бы то ни было рода, необходимо должны признать ту истину, что высшая регулирующая деятельность в одно и то же время облегчается и затрудняется подчиненными ей видами деятельности. В филантропическом или ученом обществе или даже клубе лица, занимающиеся управлением, находят, что организованный служебный состав, созданный ими, часто затрудняет, а иногда и совсем разрушает преследуемые ими цели. Тем скорее может наблюдаться такой порядок вещей