Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

Для подкрепления этого факта я могу обратить внимание на § 317, где было показано, что мантрасы, карибы, мапухесы, бразильские индейцы, галлиномеросы, шошоны, навайосы, калифорнийцы, команчи, которые подчиняются очень мало или даже совсем не признают власти вождя, выказывают очень небольшую степень подчиненности и своим родителям, причем и эта небольшая доля сыновнего уважения прекращается очень рано.

При каких же обстоятельствах уважение к летам принимает ту определенную форму, какую мы видим в обществах, отличительным признаком которых служит высокая степень политической подчиненности? Нами был уже отмечен тот факт[88], что когда люди, переходя из охотничьего состояния в пастушеское, начинают отправляться в поиски за пищей для своих домашних животных, то они попадают в условия, благоприятствующие образованию такой патриархальной группы, которая в одно и то же время представляет семью и общество в миниатюре и которая в смысле общественной единицы входит затем в состав обществ, достигающих более высоких степеней развития. Мы видели, что в первоначальном бродячем пастушеском обществе человек, раз отдалявшийся от первобытного влияния племени, парализовавшего отеческую власть и предшествовавшего устойчивым отношениям между полами, становился этим самым в такое положение, что приобретал главенство над сплачивающейся группой: отец делался «по праву сильного вождем, собственником, господином жены, детей и хозяином всего, что уносил с собою». При этом нами были уже перечислены те влияния, которые обеспечивали патриархат за старейшим членом племени, и было указано, что не только семиты, арийцы и туранцы могут служить примерами для показания связи между пастушескими привычками и патриархальной организацией, но что такая связь наблюдается и у южноафриканских рас.

Каковы бы ни были причины такого явления, во всяком случае мы находим массу доказательств в пользу того, что семейное верховенство старейшего в роде, общее как для пастушеского народа, так и для перешедших из пастушеского состояния в земледельческое, развивается естественным образом в верховенство политическое. О санталах Хантер говорит: «Сельское управление имеет чисто патриархальный характер.

Всякая деревня имеет своего собственного основателя (манихи-ганан), который считается отцом общины. Ему воздаются божеские почести в священной роще, власть же его переходит к его потомкам».

О семейных союзах у кхондов Макферсон пишет, что «у них (власть отца) почти не ограничена. По учению кхондов, отец какого-нибудь человека должен считаться его богом; непослушание родителю составляет величайший грех… Все члены семейства находятся в строгом подчинении у семейного главы до самой смерти этого последнего».

Дальнейший рост таким образом развивающихся групп и переход их в более и более сложные при существовании признаваемой власти одного лица, соединяющего в своих руках семейное главенство с политическим, был указан сэром Генри Мэном и др. и признан ими общим фактом как для древних греков, романцев и тевтонов, так и для существующих еще форм социального устройства славян и индусов.

Таким образом, здесь мы видим появление фактора, ведущего к упрочению политического главенства. Мы указывали уже в предыдущих главах, что замещение (одного представителя власти другим) по способностям дает социальному строению пластичность (способность изменяться, приспособляться к условиям), а замещение в силу наследственности дает ему устойчивость. Какое-нибудь учреждение не может стать постоянным в первобытной общине до тех пор, пока функции каждой единицы, входящей в состав этой общины, определяются исключительно ее личными способностями; в самом деле, после смерти такой единицы учреждение должно начаться вновь, постольку поскольку этот выбывший член составляет его часть. Только в том случае, когда место умершего занимается немедленно лицом, право которого на это признано, только тогда может начаться такая дифференциация, которая переживает последовательную смену поколений. Очевидно, что на низших ступенях социального развития, когда связь слишком незначительна, а потребность в сплочении громадна, принцип наследственности необходимым образом, в особенности по отношению к политическому главенству, получит преобладание над принципом способности. Размышление над фактами сделает для нас ясным это положение.

§ 476. Теперь мы заметим две первоначальные формы наследования. Во-первых, систему наследования по женской линии, общую диким народам, состоящую в переходе собственности и власти к братьям или детям сестер; во-вторых, систему наследования по мужской линии, общую более развитым народам и состоящую в переходе собственности и власти к сыновьям и дочерям. Прежде всего мы должны сказать, что результатом наследования по женской линии является менее прочное политическое главенство, чем то, которое возникает на почве наследования по мужской линии.

Говоря выше о семейных отношениях, мы указали на тот факт, что система наследования по женской линии возникает в то время, когда связи между полами временны и непрочны; отсюда можно сделать вывод, что такая система характеризует общества, стоящие на низкой ступени развития во всех отношениях, даже и в политическом. Мы видели, что неурегулированные связи ведут к слабости и перерывам родственных связей и к такому типу семейства, в котором последовательные звенья родства не подкрепляются столь многими боковыми звеньями. Общее следствие из всего сказанного, следовательно, таково, что при наследовании по женской линии или не существует главенства, или если оно и существует, то обусловливается личными заслугами, или же, если такое главенство наследственно, то обыкновенно оно не имеет устойчивости. Типическими примерами могут служить нам австралийцы и тасманийцы. У гайдаков и других диких народов Колумбии «власть наследственна большей частью по женской линии, но это наследование номинально, действительное же главенство зависит главным образом от богатства и успехов на войне. У других североамериканских племен, как, например, у чиппева, команчей и снейков, мы видим, что система наследования по женской линии существует или при отсутствии наследственности главенства, или при весьма слабом развитии ее. Переходя к южноамериканским народам, мы можем указать на араухов и на вараосов, которые могут служить примером наследования по женской линии и по большей части номинального наследственного главенства; почти то же самое можно сказать и о карибах.

Следует обратить внимание еще на одну группу фактов, имеющую большое значение. Во многих обществах, в которых, как правило, наблюдается переход собственности и власти по женской линии, существует исключение в этом отношении, делаемое для политического главенства, которое в этом случае бывает сравнительно более прочным. Хотя у племени фиджи существует наследование по женской линии, но, по словам Симе-на, властитель, избираемый из членов семейства короля, бывает «обыкновенно сыном» своего предшественника. На Таити, где два высших сословия следуют первобытной системе наследования, существует, однако, для властителей столь ясно выраженное мужское наследование, что с момента рождения старшего сына отец делается только регентом от его имени. У племени малагази наряду с преобладающей системой наследования по женской линии верховный правитель назначает или сам себе преемника, или это