Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

разрастаются в толпы или племена, вождь является представителем отеческой власти в каждом таком сообществе. Однако власть эта не наследственна». Затем идет следующий факт, который особенно для нас важен, а именно, что «вожди отдельных селений независимы один от другого» и что, следовательно, у них не существует общего вождя.

Подобно тому, как главенство в простой группе, будучи первоначально временным, прекращается вместе с войной, вызывающей это главенство, так и в сложной связи групп, из которых каждая в отдельности имеет признаваемого ею главу, учреждение общего политического главенства является результатом войны и прекращается вместе с этой последней. Фалкнер говорит: «При общей войне, когда много племен вступают в союз против общего неприятеля… патагонцы выбирают апо, или главнокомандующего, из среды старейших или знаменитейших кациков». Индейцы верховьев Ориноко живут «ордами от 40 до 50 человек под властью семейных владык и признают общего вождя только во время войны». То же самое мы видим и на Борнео. «Во время войны вожди саребасских даяков подчиняются неопределенной власти главного вождя или главнокомандующего». То же самое было и в Европе. Силей замечает, что сабиняне, «по-видимому, пользовались центральным управлением только во время войны». Далее: «В Германии в древности было столько республик, сколько племен. За исключением военного времени, у них не было ни общего для всех племен вождя, ни даже для известной данной конфедерации».

Это напоминает нам факт, на который мы указывали выше, говоря о политической интеграции, а именно, что связь в сложных группах первого порядка слабее, чем в простых группах, а в группах второго порядка слабее, чем в группах первого порядка. То, что там было говорено нами о связи, здесь может быть приложено к подчиненности, ибо мы находим, что когда зарождается постоянное главенство в сложной группе, благодаря непрерывной войне, оно менее устойчиво, чем главенство в простой группе. Часто оно прекращается вместе с жизнью человека, захватившего его в свои руки; так бывает у каренов[92] и магангов, примеры в § 226, а также у даяков, о которых Бойль говорит: «Только в исключительных случаях вождь даяков пользуется признаваемым за ним превосходством над другими вождями. Если он и возвысился, то во всяком случае не мог предъявлять никаких требований на власть, за исключением своих личных достоинств и согласия со стороны прежде равных ему его соплеменников; за смертью же его немедленно следует окончание его господства».

Даже в том случае, если возникает такое главенство, которое продолжается и после смерти его основателя, оно в продолжение долгого времени не имеет такой устойчивости, какой обладают политические главенства составляющих групп. Паллас, описывая монгольских и калмыцких вождей и их неограниченную власть над своими подчиненными, говорит, что хан имел весьма неопределенную и шаткую власть над подчиненными ему вождями. О кафрах мы читаем: «Все они подчинены королю, вожди так же, как и подвластные им; но подданные вообще так слепо привязаны к своим вождям, что готовы следовать за ними, даже если бы эти последние шли на королей». История Европы дает нам много различных примеров. О гомеровских греках м-р Гладстон пишет: «Весьма вероятно, что подчиненность второго по степени вождя своему местному правителю была сильнее, чем подчиненность этого последнего политическому главе Греции». И в продолжение раннего феодального периода в Европе подчиненность местному правителю была развита в более сильной степени, чем подчиненность общему верховному владыке.

В сложной группе, так же как и в простой группе, развитию прочности главенства благоприятствует переход от преемственности избирательной к преемственности наследственной. В продолжение первых ступеней развития простой группы главенство или приобретается на основании личного превосходства и подтверждается безмолвным согласием со стороны массы, или дается путем избрания. В Северной Америке мы видим это у алеутов, у команчей и у многих других; в Полинезии то же самое наблюдается у внутренних даяков: то же самое было и на Яве до магометанского завоевания; из нагорных жителей Индии такой порядок вещей встречается у нагасов и у других. В некоторых областях переход к наследственной преемственности можно проследить у различных племен одной и той же расы. О каренах (Karens) мы читаем, что «во многих округах главенство признается наследственным, но гораздо чаще еще оно бывает избирательное». Некоторые чинукские селения имеют вождей, передающих свою власть по наследству, однако несравненно большая часть их утверждается по выбору.

Подобным же образом сложная группа управляется прежде всего выборным главою. Примеры для этого дает нам Африка. Бастиан говорит, что «во многих частях области Конго король избирается мелкими князьками». Корона у ярибов[93] не на-следственна, «вожди избираются неизменно из числа ученейших и мудрейших лиц племени». Король ибу, говорит Аллен, как кажется, «избирается советом шестидесяти старейшин, или вождей больших селений». В Азии то же самое наблюдается у кукасов: «Один из среды райев всех классов избирается в прюдгамы, или главные райи, над всем кланом. Это звание не наследственно, как звание других райев, низших по степени, но переходит поочередно к каждому из райев клана».

То же самое видим мы и в Европе. Хотя право наследования в значительной степени признавалось древними греками, однако история Телемака[94] приводит нас к заключению, «что у них существовал порядок вещей или приближающийся к избранию, или такой, который до некоторой степени обусловливался свободным действием со стороны подданных или только некоторой части этих последних». Подобный же порядок вещей существовал, вероятно, и в Древнем Риме. Тот факт, что монархия была избирательной, «доказывается существованием в позднейшее время должности interrex[95]; это заставляет нас заключить, что власть правителя не переходила естественным путем преемственности к наследнику». Позднее мы видим то же самое и у западных народов. С начала X столетия «существовали формальности избрания… в каждом европейском королевстве; и несовершенное право рождения требовало подтверждения общим согласием». То же самое было некогда и у нас. У первых англичан гретвальдство, или высшее главенство над меньшими королевствами, было первоначально избирательным; и эта форма избрания надолго оставила следы в нашей истории.

Прочность главенства в сложной группе, укрепляемая успешным предводительством на войне и учреждением наследственной преемственности, делается еще устойчивее, когда в этом принимает участие добавочный фактор – сверхъестественное происхождение или сверхъестественная санкция. Везде, начиная с Новой Зеландии, где король признается many, т. е. священным в строгом смысле этого слова, мы можем проследить это влияние; если же случалось, что со стороны верховной власти не было стремления к приписыванию себе божественного происхождения или магической силы, во всяком случае существовали притязания на происхождение высшего порядка, чем у прочих смертных. Азия дает нам такой пример в династии