Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

бывает также временным. Подобно тому, как в простых группах вождь обыкновенно избирается и только на позднейших ступенях развития власть делается наследственной, так и в сложной группе, вначале обыкновенно вождь избирается и только впоследствии власть его делается наследственной. То же самое встречается и в образовывающихся сложных обществах второго порядка. Далее эта установленная власть высшего правителя, вначале делающаяся избранием и затем уже вырастающая до степени наследственной, бывает обыкновенно менее сильной, чем власть местных правителей в подвластных им местностях; там же, где она является более сильной, это усиление обусловливается приписываемыми вождю божественным происхождением или божественной помощью.

Там, где в силу предполагаемого сверхъестественного происхождения власти король делается неограниченным властителем и собственником как своих подданных, так и земли, на которой эти последние живут, там вследствие увеличения массы государственных дел ему приходится доверять свою власть другим лицам. Следствием этого являются обратные ограничения его собственной силы, обусловленные политическим механизмом, который он сам создал; этот механизм постоянно стремится господствовать над ним. В особенности там, где или вследствие порядка наследования иногда личность правителя слаба, или там, где приписываемые божественные свойства делают правителя недоступным и сношения с ним становятся возможными только при посредстве его агентов, или там, где действуют обе эти причины вместе, власть переходит в руки доверенных лиц. Законный правитель становится номинальным, а его главный агент действительным правителем; последний, проходя с течением времени те же ступени развития своей власти, сам делается автоматом, а подчиненные ему – правителями.

VII

Сложные политические главы

§ 483. В предыдущей главе мы проследили развитие первого элемента в той тройственной политической структуре, которая вначале проявляет себя повсюду. Теперь мы переходим к развитию второго элемента – группы руководящих людей, среди которых глава есть первоначально лишь наиболее смышленый. При каких условиях этот элемент развивается до того, что подчиняет два других, какие причины его ограничивают, какие причины его расширяют до того, что он переходит в третье сословие, мы здесь и рассмотрим.

Если врожденные чувства и свойства расы имеют значительное участие в определении объема и связности общественных групп, которые образует эта раса, то еще большее участие должны они иметь в определении отношений, возникающих между членами таких групп. В то время, следовательно, как образ жизни стремится породить то или другое общественное устройство (структуру), его работа всюду пополняется работой наследственного характера. Переходит или не переходит примитивное общество – в котором управляющая власть равномерно распределена между всеми воинами и всеми стариками – в состояние, при котором управляющая власть монополизируется одним лицом, это зависит отчасти от предварительного образа жизни группы, воинственного или мирного, а отчасти от натур ее членов, выказывающих большее или меньшее противодействие единоличной власти.

Арафурасы (папуанские островитяне), которые «живут в мире и братской любви», не имеют иной власти в своей среде, кроме решения своих стариков. У мирных тодасов «все споры и вопросы о правах и обидах решаются или третейски, или пунчаетом, т. е. Советом пяти». О бодо и дималах, которых описывают как ненавистников военных занятий и как «совершенно свободных от высокомерия, мстительности, жестокости и гордости», мы читаем, что хотя каждая из их маленьких общин имеет номинального главу, на содержание которого платятся подати, но такие главы не имеют власти, и «споры решаются между членами общины судом (жюри) из стариков». В этих случаях, кроме отсутствия причин, которые главным образом утверждают верховную власть, можно указать на причины, прямо мешающие ей. Папуанцы вообще, тип которых мы видим в вышеупомянутых арафурасах, описываются Россом, Колффом и Модера, как «добросердечные», с «мягким расположением», кроткие и мирные, а Ирль говорит о них, что они неспособны к военной деятельности; «их нетерпимость к власти… совершенно исключает ту организацию, которая могла бы приспособить папуанцев защищать свою землю от завладения». Бодо и дималы, «хотя они чужды какого бы то ни было насилия против своего народа или своих соседей», также противятся неблагоразумным, насильственным правилам с мрачным упорством. И о родственном с ними «совершенно очаровательном народе» лепхасах, любезных, мирных, добрых – как единодушно описывают их путешественники и которые не хотят служить солдатами, нам рассказывали, что они «скорее вынесут огромные лишения, чем подчинятся гнету или несправедливости».

Когда врожденное стремление противиться подчинению сильно, мы находим сохраненной нецентрализованную политическую организацию, несмотря на военные действия, стремящиеся к установлению прочного главенства. Нагасы «не признают среди себя короля и смеются над идеей о такой особе у других; их деревни в постоянной вражде»; «каждый господин самому себе – его страсти и склонности ограничиваются только степенью его физической силы». Затем мы находим далее, что «мелкие споры и раздоры относительно собственности решаются советом стариков; тяжущиеся охотно подчиняются их приговору. Но, правильно говоря, в общине нага нет и тени постоянной власти, и кажется удивительным, что этот недостаток правления не влечет никаких заметных ступеней анархии или замешательства. Точно так же среди народов близкого типа, каковы многие воинственные племена Северной Америки. Говоря вообще об этих индейцах, Скулькрафт замечает, что «все они хотят управлять, но не быть управляемыми. Каждый индеец думает, что имеет право делать то, что ему нравится, и что нет человека лучше его самого; он будет бороться, прежде чем поступится тем, что считает правым». Он приводит для примера команчей, о которых замечено, что «демократический принцип сильно вкоренился в них» и что для целей управления у них собираются «публичные советы через правильные промежутки в течение года». Далее мы читаем, что в провинциях древней Центральной Америки существовало несколько более передовых обществ, хотя и воинственных, но ревниво оберегающихся против монополизации власти. Правительство состояло из избирательного совета старых людей, которые назначали военачальника, и «если этот военачальник обвинялся в злоумышлениях против общественного благосостояния или в намерениях удержать высшую власть в своих руках, он сурово предавался смерти советом».

Хотя особенности характера, которые таким образом привели некоторые известные роды людей к порождению сложного политического главенства в ранние стадии развития, были врожденными, однако мы не совсем лишены возможности найти ключ к тем условиям, которые сделали эти свойства врожденными; и теперь будет полезно обозреть их с целью дальнейшего их истолкования. Команчи и родственные трибы, жившие вокруг малыми группами, деятельные и искусные наездники, стояли в течение долгого периода в таких условиях, которые делали трудным подчинение одного лица другому. Здесь было причиной одно, а у нагасов[103] другое. «Они жили на суровых и недоступных горных вершинах», и их деревни «лепились на гребнях хребтов». Чрезвычайно наглядным указанием на то же самое служит случайное замечание