Царь собственной персоной - Роман Баданин

здесь мы говорим о коррупции. Не будет преувеличением сказать: то, что россияне считали коррупцией в 90-х, теперь вызывает лишь горькую ухмылку. И Владимир Путин имеет к этой метаморфозе самое прямое отношение.

Когда в 1998–1999 годах Генпрокуратура и депутаты Госдумы расследовали коррупцию в окружении Бориса Ельцина, они выяснили, что на имя родственников тогдашнего президента были выпущены кредитные карты, баланс которых покрывался связанными с «семьей» бизнесменами, в частности, тем самым швейцарским строителем Бехджетом Пацолли, который получил щедрый контракт на ремонт Кремля. Как вы помните, Путин начал свой взлет к российскому трону именно с того, что задушил то расследование на пренатальной стадии. Но сейчас важна одна деталь: годовые траты дочери Ельцина Татьяны Дьяченко тогда оценивались в 200–300 тысяч долларов294. Если так все и было, то это, безусловно, коррупция. Но что такое растрата даже 200 тысяч долларов по меркам нынешней России? Это меньше математической погрешности.

Евгений Савостьянов, который во второй половине 90-х курировал кадровую работу в администрации президента, вспоминает, как читал личное дело Владимира Путина, когда того в 1997 году назначили главой контрольного управления Кремля. «Ничего примечательного, никакого особого богатства там не было. Все это, видимо, начнется позже», — говорит он295.

«Все это», то есть коррупция больших чисел, началось, как только Путин вступил в должность президента. Буквально немедленно. Его первая инаугурация состоялась 7 мая 2000 года. Это было помпезное мероприятие, и по сценарию, и по атмосфере сильно отличавшееся от того, что было при Борисе Ельцине. Чтобы поберечь здоровье Ельцина, организаторы инаугурации 1996 года сократили программу до обязательного минимума. А в 2000-м все выглядело по-царски. Во-первых, место действия перенесли в старинный Большой Кремлевский дворец (Ельцина приводили к присяге в советском Дворце съездов), во-вторых, программа включала все торжественные элементы — проезд кортежа, салют, оркестр, марш Кремлевского полка. Если больной Ельцин в 1996 году смог произнести речь длиною меньше минуты, то Путин говорил заметно дольше. «Впервые за всю историю нашего государства верховная власть в стране передается самым демократическим, самым простым образом — по воле народа, законно и мирно», — сказал Путин, как будто и не было тайного решения «семьи» Ельцина сделать его преемником, из-за чего молодому директору ФСБ пришлось срочно лететь из Биаррица в Москву. «Могу заверить, что в своих действиях буду руководствоваться исключительно государственными интересами. Возможно, не удастся избежать ошибок, но что я могу обещать и обещаю — это то, что буду работать открыто и честно», — заверил Путин. Нам важна эта фраза, каждое утверждение в которой будет опровергнуто реальностью.

Уже на момент инаугурации президент Путин был занят отнюдь не только государственными интересами. Он начал обустраивать собственную царскую жизнь, попутно играя комедию перед избирателями.

В начале первого путинского срока россияне особенно недолюбливали богачей, а тем более сверхбогачей: их в народе собирательно и совершенно оправданно называли «олигархами» — то есть людьми, которым богатство дало власть над остальными. Речь о бизнесменах, получивших госактивы во время «ельцинской приватизации» середины 90-х. И олигархов было за что не любить: они действительно часто вмешивались в политику, минимизировали налоги и экономили на социальных расходах, в конце концов, они в глазах населения несли ответственность за немалые экономические страдания простых россиян в 90-х. Одним словом, олигархи были прекрасной мишенью для молодого президента, желающего заработать политические очки. Но Путин думал и о личной выгоде: испугав олигархов, их можно было заставить платить.

Первым под атаку Путина попал Владимир Гусинский. Среди прочего этот медиамагнат владел сверхпопулярным телеканалом НТВ, занимавшим антипутинскую позицию (не только по искреннему убеждению своих сотрудников, но и потому что Гусинский поддерживал политиков, которые были в оппозиции к «семье»). С инаугурации Путина пройдет всего три дня, а у Гусинского уже начнутся проблемы. Рано утром 11 мая следователи проведут обыски в офисах его компаний. За последующие два с половиной месяца олигарх проживет жизнь, похожую на триллер в ускоренной перемотке: Гусинского арестуют, он успеет недолго посидеть в тюрьме, подписать документы о расставании с собственным бизнесом и уехать в эмиграцию, где живет и сейчас.

Это был сигнал достаточно устрашающий, чтобы нервничать начали и остальные олигархи. 28 июля 2000 года все крупнейшие российские предприниматели (за двумя очень важными исключениями, о которых ниже) пришли на разговор с Путиным в Кремль — они желали хоть каких-то гарантий безопасности для себя и своего бизнеса. Что было за закрытыми дверями, общество не узнало. Выходя со встречи, олигархи демонстрировали сдержанный оптимизм. Судя по их словам, президент обещал им непредвзятость, гарантировал незыблемость частной собственности и итогов приватизации. Но и олигархи «должны вести себя лучше»296, как выразился Владимир Потанин, никелевый король России, одновременно и организатор «ельцинской приватизации» (как первый вице-премьер правительства), и ее бенефициар (как получатель акций «Норникеля», крупнейшего никель-палладиевого завода в мире). Надо не забывать, что у Потанина в те дни было больше поводов для волнения, чем у остальных путинских гостей. Прокуратура и Счетная палата вели проверку приватизации «Норникеля», и дело даже дошло до суда, но встреча с Путиным успокоила Потанина297. Что значит «вести себя лучше», он не разъяснил, но другие участники встречи рассказали кое-что интересное. Во-первых, Путин попросил богачей скинуться деньгами в фонд поддержки спецслужб, на что собравшиеся тут же охотно согласились, сформировав в итоге сумму в «несколько десятков миллионов долларов»298 (а почему не согласиться, если в качестве альтернативы предлагаются проверки Счетной палаты и прокуратуры?). Во-вторых, как минимум одному из пришедших бизнесменов досталось от Путина. Президент обратился к главе «Сибнефти» Евгению Швидлеру: «А почему „Сибнефть“ платит так мало налогов?» Швидлер якобы ответил, что данные Путина неверны, а тот пообещал перепроверить299. Наверное, Швидлер успел испугаться, хотя был в этой истории вообще случайной жертвой. На встречу не пришел его босс, Роман Абрамович, один из членов ельцинской «семьи» и, если так можно выразиться, подлинный олигарх. Мы не знаем точно, что в те дни происходило между Путиным и Абрамовичем. Возможно, Путин действительно припугнул олигарха налоговыми претензиями. А возможно, сцена со Швидлером была просто театром, не сценой, а сценкой. Спустя десятилетие в лондонском суде будет слушаться тяжба между олигархами образца 2000 года — Романом Абрамовичем и Борисом Березовским. Первый к моменту суда был на короткой ноге с Путиным и преуспевал. А второй — он, как и Абрамович, не пришел на встречу в Кремль летом 2000 года, — вынужденно сбежал из России и бедствовал (о судьбе Березовского