Пропагандистский дискурс в условиях цифровизации - Коллектив авторов

Северная Корея, Китай и Иран, нацелены на подобное управление населением. В этих странах повсеместно и повседневно контролируются СМИ, а правительственная пропаганда доминирует, формируя общественное сознание.

В ряде стран (США, Россия) растет интерес к опыту Китая, обеспечивающего с помощью пропаганды идеологическую и культурную безопасность государства. О серьезности проблемы говорит тот факт, что проблему цифрового авторитаризма рассматривают на уровне работы Палаты представителей Постоянного комитета по разведке США[688]. Китай называют полем грандиозного эксперимента[689], где осуществляется тотальный контроль за передвижениями каждого человека. В научном дискурсе тщательно изучается проблема контроля за личностью, которая соотносится с правами человека. Проблема правомерности использования технических средств распознавания лиц в режиме реального времени расширяется до глобального вопроса, обсуждаемого в серьезных научных медиаисследованиях, о роли «“технологического авторитаризма”, обеспечивающего суверенитет киберпространства от возникающих угроз и защиту не только физического пространства, но и безграничного пространства идей»[690]. Тем не менее, несмотря на критику информационной политики Китая со стороны западных администраций, китайские руководители не собираются маскировать смысл пропаганды, а, напротив, подчеркивают ее значение в организации масс для реализации декларируемых, часто амбициозных, планов. В докладах первых лиц государства слово «пропаганда» является едва ли не ключевым.

Стремительное развитие социальных сетей создает беспрецедентные условия для пропагандистов всех мастей. Компьютерные технологии позволяют собирать в больших объемах личные данные о потребителях (возраст, пол, семейное положение, истории болезни, истории занятости и другую финансовую информацию, личные и профессиональные интересы, политическую принадлежность и мнения, и даже ежеминутно обновляемое географическое местоположение).

Для контрпропагандистской работы используются системы слежения за сайтами с радикальным контентом. Например, программа «Демон лаплас» с помощью кластерного анализа может «установить общий уровень межнациональных и межконфессиональных отношений в отдельно взятом регионе и зафиксировать точки роста ненависти и вражды по признаку принадлежности к той или иной религии или национальности. Данный блок программы способен находить потенциальных получателей пропаганды, “групп смерти” или экстремистских сообществ среди несовершеннолетних подростков»[691]. Для начала поиска экстремистских публикаций аналитику достаточно ввести в настройки программы город, среди жителей которого необходимо найти распространителей запрещенной пропаганды. Система осуществит сбор данных и отфильтрует результаты по целому ряду критериев, начиная от возраста и места учебы пользователей, заканчивая информацией о количестве экстремистских публикаций в одном аккаунте[692].

По запросу можно получить список аккаунтов, распространяющих запрещенные публикации, аудио- и видеоконтент, отсеивая пользователей из всех прочих городов, кроме того, который интересует аналитика. Результаты поиска выдаются в виде таблицы, содержащей информацию о владельце аккаунта с запрещенными роликами, его контактные данные и даже личные фотографии.

Развитие современных технологий позволяет измерять как саму аудиторию (охват, демографические и прочие характеристики), так и результаты пропагандистских усилий, их эффективность/неэффективность). Для формирования сознания аудитории, перепрограммирования установок используются данные опросов и мониторингов, позволяющих выяснять желания, привычки, интересы потребности социумов.

Таким образом, объектом коммуникационного действия пропаганды является система жизненных координат реципиента, от которого требуется надлежащее видение социальной реальности. Пропаганда действует через институты образования, культуры, армию, религиозные сообщества, политические организации. В пропаганде переплетаются концептуальные и технологические элементы, направленные на формирование у реципиентов единства ценностей и убеждений, общей однозначной картины видения мира[693].

Разумеется, изменившийся мир требует обновления ориентиров и ценностей, объединяющих людей и связующих их действия, системы увлекающих массы идей, имеющих духовные и социальные основания. Политическая идеология при этом обладает не абсолютной, а относительной самостоятельностью: она создается субъектами политического процесса, применяется ими, проявляется в их деятельности. Автор статьи «Идеологическая функция средств массовой информации» отмечает важность объединяющей роль идеологии в государстве[694].

Конечно, ни одна идеология не может обнять всего многообразия желаний и интересов многочисленных групп общества. Противники общей идеологии предупреждают об опасности чрезмерной концентрации идеологий, которые в политической коммуникации могут превратиться в доктринерство. Другие настаивают на необходимости законодательного закрепления исторически сложившейся системы ценностей, приоритетов и целей, составляющих основу государственной идеологии. Подвергаются критике взгляды неолибералов, отрицающих актуальность повышения регулирующей роли государства в различных сферах общественной жизни. Но нельзя не согласиться с тем, что огосударствленная идеология опирается на национальные интересы и нормы общества. Однако очевидны и недостатки общей идеологии – догматичность, авторитаризм, апологетичность, в ряде случаев спекулятивность[695].

Продуктивными можно считать рассуждения авторов, заменивших в своей книге слово «пропаганда» на выражение «новое просвещение». Отмечая опасность неконтролируемого развития и «неэтичного использования технологий», авторы – аналитики и члены Римского клуба – увидели необходимость фундаментальной трансформации мышления, результатом которой должно стать «целостное мировоззрение» – гуманистическое, но свободное от антропоцентризма, способное к развитию, но ценящее устойчивость и заботящееся о будущем. Правда, подобный баланс, признают авторы книги, «всего лишь одна из особенностей нового просвещения»[696].

В основу государственной идеологии России стали закладываться такие социальные основы «нового просвещения», как суверенитет страны, независимость института президентства, статус русского языка, укрепление законности и правопорядка, борьба с преступностью, соблюдение гарантии прав свобод граждан, развитие многообразия форм собственности, многопартийность, о чем свидетельствуют принятые в октябре 2022 г. на народном референдуме поправки к Конституции Российской Федерации. Для продвижения предлагаются следующие основополагающие идеи.

«Мы – россияне. Воспитание гражданского самосознания и интеграции общества.

Мир единый. Пробуждение интереса к происходящему в мире. Осознание того, что нельзя быть абсолютно не зависящим от мировых процессов.

Каждая культура уникальна. Воспитание толерантности.

Оружие – не выход. Нацеленность на мирное решение конфликтов.

Экология – забота каждого. Забота об окружающей среде.

Политика – дело каждого. Сознательное отношение к политике и преодоление деполитизированности общества.

Права человека – достояние государства. Примат личности над государственным аппаратом»[697].

Сторонники табуирования понятия «пропаганда» считают, что в случае использования этого термина необходимо, «во-первых, четко идентифицировать места “локализации” пропаганды (так, как это делают в прессе, указывая, что тот или иной материал дается “на правах рекламы”. Во-вторых… избегать присущей нашему времени фетишизации и увлечения PR, рекламой, а теперь и пропагандой, считая, что стоит создавать вокруг них предостерегающую атмосферу, выставлять маркеры типа тех, которые предупреждают об опасном для жизни высоком напряжении»[698].

В медиалогии все чаще звучат призывы отказаться не только от применения пропагандистских методов, но и от использования самого термина «пропаганда» – предлагается заменить его термином «стратегические коммуникации»; более того, пропаганда открыто противопоставляется связям с общественностью. Несмотря на очевидное сходство целей, это все-таки два разных инструмента. Здесь мы больше склоняемся к мнению, высказанному исследователем И. Б. Орловым, утверждающим, что «вне зависимости от выбранной формулировки, неоспоримым является то обстоятельство, что формирование ценностных установок – сложный процесс, связанный с преодолением комплекса стереотипов, национальных и психологических предубеждений. В силу этого методологически корректным представляется