16 лет возвращения - Израэль Рахлин

подоконника подвешивалась бутылка; в эти бутылки опускали концы жгута, который собирал воду. Бутылки опорожняли по мере наполнения. Эта простая, но эффективная дренажная система являлась предвестником приближающейся весны.

Чтобы наверняка купить что-нибудь в продовольственном магазине, приходилось подниматься с постели очень рано и вставать в очередь задолго до его открытия. Тогда могло повезти, и можно было купить молоко, масло, яйца, а если уж совсем везло, то и мороженого китайского цыпленка.

В то время отношения между Советским Союзом и Китаем были тесные и дружественные. В разных институтах Иркутска училось много китайских студентов.

Рахиль

Двадцать восьмое мая 1957 года. Обычный день нашей будничной жизни. Израэль и дети ушли, а у меня в полном разгаре уборка дома.

Почтальон обычно приходил около десяти часов, но не было еще и девяти, когда через кухонное окно я заметила, что он идет к нашему дому, и у него нет его обычной сумки. Оказалось, что это почтальон, который разносит только телеграммы.

В телеграмме датского посольства сообщалось, что всей семье Рахлиных разрешено получить выездные визы, и теперь нам нужно связаться с советскими властями в Иркутске, чтобы выполнить необходимые формальности. Сердце мое учащенно забилось из-за абсолютно фантастического сообщения, которое я только что прочла. Я так долго ждала его, что мне было трудно поверить, что оно на самом деле пришло. Потом я вдруг засомневалась, еще раз прочитала невероятную телеграмму и подумала о том, что до тех пор, пока мы не уедем из этой страны, определенности в нашей жизни не будет.

Еще не было десяти, когда я стояла у ворот НИИХиммаша. Я обратилась к охраннику, чтобы он нашел Израэля и попросил его выйти ко мне — внутрь без специального разрешения заходить категорически запрещалось.

Увидев меня, Израэль испугался. Он подумал, что произошло что-то ужасное. Но я его быстро успокоила, сказав, что принесла счастливое известие. Страх его сменился радостью, так же, как и у меня, смешанной с неверием и скептицизмом. Через несколько минут мы собрались с мыслями и решили пока не обращаться в ОВИР. Мы боялись, что туда еще не пришло сообщение из Москвы, и если мы придем в ОВИР сейчас, то рискуем получить новый отказ и все опять отложится месяцев на шесть. И уж тогда точно бесполезно будет обращаться к ним раньше, чем эти месяцы истекут.

По дороге домой я спрашивала себя, что буду ощущать, вернувшись в Данию через столько лет. Многое изменилось за двадцать два года, пока меня там не было, и, возможно, это будет возвращением в совершенно другую страну. Конечно, и я изменилась. Прошедшие годы оставили свой отпечаток; мои привычки, мое отношение к жизни давно уже не такие, как у членов моей датской семьи, да и у любого живущего в Дании. Я понимала, что там мы столкнемся с новыми проблемами и переход к другой жизни будет не самым легким.

У нас наверняка возникнут финансовые трудности — ведь нам придется все начинать сначала. Детям нужно дать надлежащее образование, чтобы потом они могли справляться с проблемами сами. И, конечно, я думала о том, что Израэлю уже пятьдесят лет, и он не говорит по-датски.

Когда Израэль пришел домой, оказалось, что его тоже одолевали те же мысли, и он спросил меня, представляю ли я, сколько проблем появится у нас, когда мы приедем в Данию. «Если мы сумели справиться со всеми проблемами в Сибири, — ответила я, — то и в Дании тоже справимся».

Через неделю я решилась пойти в ОВИР. После недолгого ожидания меня проводили в кабинет, где среднего возраста человек, бросив на меня испытующий взгляд, спросил, что я хочу. Я ответила, что пришла узнать, есть ли ответ на наше заявление на выездные визы в Данию. Ленивым движением он взял папку с бумагами, просмотрел содержимое, вынул какой-то документ и сказал: «Мы получили указание из Москвы, что если вы обратитесь за выездными визами, то нам следует проинформировать вас, что они будут выданы». Очень странная манера изложения.

Но суть была в том, что в ОВИРе не собирались предоставлять нам никакой информации, если бы мы сами туда не обратились. Теперь мы пришли, и мне сказали, что нам нужно заполнить дополнительные анкеты и внести в сберкассе задаток за наши паспорта.

Наконец-то! Наконец-то все оборачивалось так, как будто наша поездка становилась реальностью. Однако наученные горьким опытом и вспоминая бесчисленные разочарования, мы не стали радоваться заранее. Решили идти шаг за шагом. До тех пор, пока не получим паспорта.

Рахиль — Израэль

Все последующие дни у нас в семье только и говорили о предстоящей поездке и о том, что будет значить для нас переселение в Данию. До сих пор идея обосноваться в этой стране представлялась абстрактной и нереалистичной, но теперь, когда она, кажется, становится реальной, мы оба должны были все тщательно продумать, что делать и как подготовиться. Мы понимали, что нам придется строить нашу новую жизнь с самого начала, и что это нелегкая задача. Шнеур спрашивал нас, сможет ли он закончить свое обучение, мы обещали ему, что сделаем все, чтобы это получилось. Мы не могли много рассказать детям про Данию и про жизнь на Западе. Рахиль разучила с детьми немало датских песен, и они, конечно, знали сказки Андерсена в русском переводе. Но они не говорили по-датски, и ничего не знали о культуре Дании. Однако детям очень хотелось поехать. Им хотелось увидеть Данию и родственников. Все трое думали о том, как будет замечательно, что у них вдруг появятся бабушка, дяди, тети, кузены.

Размышляя о радостях воссоединения, мы задавались вопросом: не найдут ли власти в последнюю минуту какую-либо причину, чтобы помешать нам уехать? Мы не исключали и того варианта, что они разрешат уехать только Рахиль и детям, а Израэлю прикажут остаться. Нечто похожее уже было в Якутске, и мы бы нисколько не удивились, если бы они сделали это снова. Или могут призвать Шнеура в армию. Короче говоря, у них так много возможностей удержать нас, что мы не можем быть уверены ни в чем, пока не уедем из страны.

Известие о нашем возможном отъезде стало настоящей сенсацией в колонии ссыльных. Для них наш пример имел очень большое значение. Он явился предзнаменованием, что и им тоже разрешат вернуться в Литву, откуда они смогут уехать дальше на Запад. Многие наши друзья долгие годы шутили по поводу того, что мы продолжали упорствовать в получении разрешения на выезд в