16 лет возвращения - Израэль Рахлин

После окончания школы я хотела стать медсестрой. Но в то время учиться на медсестру принимали лишь тех, кому уже исполнился двадцать один год. Я не могла так долго ждать.

Мне нужно было обязательно устроиться на работу и зарабатывать деньги, чтобы помогать моим родителям сводить концы с концами, да и самой иметь на карманные расходы. Я стала работать в офисе.

Мама с отчимом были людьми очень строгими. Они не разрешали надолго отлучаться из дома, пока мне не исполнилась двадцать лет, поэтому даже выход в кино был исключительным событием. Но зато я читала книги и на датском, и на немецком языках. Так я узнавала мир, существующий за пределами Рюесгаде и Копенгагена.

В 1930 году финансовое положение нашей семьи улучшилось, прежде всего потому, что начали зарабатывать дети. В тот год мы переехали в большую и удобную квартиру на Аматер. Хотя мы все повзрослели, никто из нас не хотел покидать родной дом. Нам вместе было так хорошо, что никто и не помышлял об этом.

Мне шел двадцать второй год, когда я впервые поехала за границу.

Младшая сестра моей мамы, Сима, жила с мужем в Берлине. Они пригласили меня, и я поехала.

Для меня это было удивительным событием. В то время редко когда молодая девушка могла поехать за границу самостоятельно, и я очень гордилась тем, что у меня это получилось. Проблем с немецким языком не возникло, и я познакомилась со многими интересными людьми. Они брали меня с собой на прогулки по Берлину, и я узнала в этом городе массу интересного. Я ездила в Берлин еще несколько раз и постепенно стала свободно говорить по-немецки. В столице Германии у меня появилось много друзей, и в каждый свой приезд я замечательно проводила время. Позже хорошее знание немецкого языка оказалось очень полезным для меня.

В один из майских дней 1934 года моя сестра Леа сказала, что собирается встретиться с друзьями в Тиволи, и спросила, не хочу ли я прогуляться вместе с ней…

Израэль

В тот вечер мы встретились в Тиволи благодаря Георгу и Леа, которые, зная друг друга, договорились о свидании. Меня представили Рахиль, красивой молодой девушке, которая прекрасно говорила по-немецки. Вскоре Рахиль стала моей постоянной спутницей не только в путешествиях по Тиволи.

Могу с уверенностью сказать: это была любовь с первого взгляда, и через несколько дней я с грустью уезжал из Копенгагена в Чехословакию, где у меня были дела. Признаться, мне не очень много удалось сделать в той поездке, потому что все мои мысли занимала Рахиль, и я горел желанием как можно скорее снова увидеть ее.

Закончив дела в Праге, я поехал в Литву, но через Копенгаген, чтобы встретиться с Рахиль. Мы провели несколько дней вместе, и, расставаясь, я пригласил ее в Кибартай — посмотреть, как живут люди в маленьком литовском приграничном городишке. Она отказалась: в то время не было принято, чтобы молодые девушки ездили в гости к мужчинам. Мы стали переписываться. Конечно, я использовал малейшую возможность, чтобы поехать в Копенгаген, и в том же 1934 году приезжал туда несколько раз. В конце концов мы решили, что поженимся весной.

В мае 1935 года мы обвенчались в синагоге в Копенгагене. А спустя два дня отправились в свадебное путешествие по столицам Европы. Мы побывали в Берлине, Брюсселе, Париже. Возможно, медовый месяц следовало бы провести в более спокойной обстановке, но, думаю, молодым и влюбленным везде хорошо.

Это было наше первое путешествие. Мы не могли представить, сколько их будет потом, в последующие годы.

Приехав в Кибартай, мы стали жить в том же доме, где после смерти отца в 1934 году я жил с мамой. Мы с Рахиль поселились в двух комнатах, остальной частью дома пользовались вместе с мамой.

Я стал главой фирмы и должен был руководить ее каждодневной работой. Все шло хорошо, и в 1936 году я расширил дело, став совладельцем фабрики по обработке льна. И этот бизнес стал процветать.

В 1936 году Рахиль родила нашего первенца — Шнеура.

В 1940 году Литва стала советской республикой, как и два других прибалтийских государства, и наша жизнь драматически изменилась. Всю нашу частную собственность немедленно национализировали, и через некоторое время мне дали работу плановика на фабрике. Из дома нас выселили в небольшую квартиру, где мы и жили до тех пор, пока еще более драматические повороты судьбы не настигли нас.

Рахиль

Хотя переезд в Кибартай и стал большой переменой в моей жизни, я очень быстро привыкла. Все ко мне относились дружелюбно и делали все, чтобы я чувствовала себя как дома. Все понимали, что жить в Копенгагене, а потом осесть в маленьком приграничном городке, жить в скромных условиях и переехать в зажиточный дом с совершенно другими привычками и традициями — все это в равной степени большие перемены.

Я стала молодой хозяйкой и привыкла к тому, что в доме прислуга и повар выполняют всю домашнюю работу. Я начала помогать Израэлю в офисе, ведя всю его переписку с Данией, и часто сопровождала его в деловых поездках. Несколько раз мы ездили в мою родную страну.

В 1938 году в Литву из Германии стали прибывать еврейские эмигранты. Им все старались помочь. Мы приютили нескольких беженцев и с беспокойством слушали их тревожные рассказы о том, что происходит в Германии.

У меня был тесный контакт с моей семьей в Дании, мы переписывались, часто звонили друг другу. Через газету «Политикен», которую ежедневно получала, я была в курсе событий, происходящих в Европе.

В июле 1939 года мы поехали в отпуск. Сначала в Данию, где около недели гостили в моей семье. Из Дании отправились в Швецию и очень хорошо отдохнули в Ретвике. Ситуация в Европе не улучшалась, и мы решили остаться в Швеции: подождать исхода событий. В Гетеборге вместе с моей сестрой Добой мы оставались до первых чисел ноября. Все время Израэль уверял что нам нужно возвратиться в Литву. Тем более что его мама писала и звонила ему, просила его приехать. Дела шли хорошо, но накопилось много такой работы, которую она без его помощи сделать не могла. Мне не удалось убедить Израэля, что самое лучшее для нас остаться в Швеции, и неохотно согласилась вернуться с ним в Литву. 9 ноября в Стокгольме мы сели на паром до Риги. В течение всего этого пути я