Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс - Джоэль Мокир

стремящимися к получению прибыли, порождает высший порядок[178]. Невзирая на колоссальную разницу во временных масштабах, и в истории техники, и в биологической эволюции прослеживаются заметные долгосрочные тенденции. В их число входит тенденция к возрастанию эффективности и сложности, хотя подобный прогресс более заметен в технической истории, чем в эволюции. И там и там процесс отбора действует крайне расточительно. Подавляющее большинство и новых технических идей, и мутаций оказываются бесполезными – либо в принципе, либо в данном окружении. Однако и в отношении технического прогресса, вероятно, также сохраняет свою силу замечание Халла (Hull, 1988a), указывающего на то, что в случаях научного развития и биологической эволюции невозможно повысить эффективность процесса отбора, не нейтрализуя его последствий. В конце концов, технические изменения – это путь в неизвестное, а не в неясное. Риски не могут быть окончательно диверсифицированы.

Тем не менее процесс отбора нередко оставляет ощущение странной незавершенности. Некоторые явно «неприспособленные» виды упорно цепляются за жизнь. В других случаях, как указывают биологи, случайный генетический дрейф может привести к неопределенным последствиям. Слегка испорченные гены посредством генетического дрейфа могут становиться и становятся в популяции гомозиготными, несмотря на давление естественного отбора (Lewontin, 1982, p. 159). В популяционной генетике уже давно признано, что процессы отбора, отвечающие за адаптацию частот гена, не обеспечивают максимальную приспособленность. Хотя историки экономики в течение нескольких последних десятилетий доблестно пытались показать, что некоторые явно неэффективные технологии, выжившие, несмотря на появление новых, более передовых технологий, в реальности были замечательно приспособлены к своему окружению, эти попытки не подтверждают бескомпромиссную функционалистскую точку зрения, согласно которой долгосрочное выживание неэффективных технологий невозможно. Очевидную субоптимальность эволюционных процессов в биологии и в технике иллюстрирует тонкая аналогия между большим пальцем панды и раскладкой «QWERTY» на клавиатуре, являющимися откровенно неэффективным результатом естественного отбора (Gould, 1987). Не все проблемы решены и не все возможные решения найдены. Как отмечает Кэмпбелл (Campbell, 1987, p. 105), «Знания, с которыми мы сталкиваемся, были получены вопреки грандиозным препятствиям».

Эту аналогию можно продолжить. И технический прогресс, и биологическая эволюция представляют собой последовательные процессы, раскладывающиеся на поколения – иногда перекрывающиеся, иногда нет. Как выразился Халл (Hull, 1988b, p. 441), «Всякий раз, когда старик показывает мальчику, как сделать лук и стрелы, речь идет о смене концептуальных поколений». В результате и в биологической эволюции, и в техническом развитии число исходов оказывается ограниченным, поскольку на каждом этапе происходит отбор. Вариации неудачных экспериментов, проводившихся в предыдущем поколении, обычно не допускаются до испытаний. Так, согласно Артуру (Arthur, 1989), после того как паровые автомобили вышли из употребления, все работы по их совершенствованию были прекращены, хотя вполне возможно, что дальнейшее обучение в процессе работы могло бы привести к созданию парового автомобиля, своими параметрами превосходящего автомобиль с бензиновым двигателем. Именно это явление – накопление результатов случайных вариантов и последующее изучение новых вариантов на путях, прошедших предыдущие испытания – не допускает бесконечного экспериментирования и, как выразился Кэмпбелл, делает невозможное неизбежным. Объектом отбора является то, что существует, а не то, что могло бы возникнуть (Nelson and Winter, 1982, p. 142). Иными словами, эволюция обнаруживает зависимость от пройденного пути, которая свойственна и техническим изменениям, как недавно подчеркивали Дэвид (David, 1987, 1988) и Артур (Arthur, 1989). Как отмечал Шумпетер (Schumpeter, 1934, p. 6), унаследованная из прошлого сеть экономических и социальных связей удерживает нас «стальными оковами на нашем пути». Биологи-эволюционисты в последнее время начали признавать, что в случае, когда особи, подвергающиеся действию отбора, являются компонентами более крупных систем, прошлое накладывает структурные ограничения на процесс отбора. Эволюция неспособна изменить сразу слишком многое, и результаты ее работы нередко носят причудливый характер. В качестве примера Халл (Hull, 1988b, p. 449) указывает на надгортанник у человека.

Вообще говоря, в мире с зависимостью от пройденного пути последствия никогда не будут неизбежными, и мы, к неудовольствию историков-ортодоксов, вполне можем предаться плодотворным размышлениям о мирах, которых никогда не было, но которые могли бы быть[179]. Базалла (Basalla, 1988, p. 190) называет это свойство «ветвистым характером» технического развития и утверждает: «вопреки распространенному убеждению в том, что мир не мог бы быть иным, чем он есть… имелись возможности для других вариантов выбора». Если бы все было по-другому, мы могли бы ездить на паровых автомобилях, строить фабрики с приводом от водяных колес, пересекать Атлантику на цеппелинах или питаться преимущественно картошкой. Тем не менее история техники, освещавшаяся в первой части, демонстрирует, что в большинстве случаев та или иная система становилась преобладающей потому, что была «адаптивна», то есть лучше работала. Естественный отбор порой может приводить к аномалиям или уступать место прихотям либо суевериям. Не все, что было, было хорошо. Но по большому счету мы видим порядок и логику в развитии техники, и при необходимости оковы прошлого могут быть сброшены. Именно по этой причине зависимость от пройденного пути ощущается в биологической эволюции намного жестче, чем в технической сфере. Вполне можно допустить, что люди снова начнут пользоваться паровыми автомобилями или ветряными мельницами, если сложатся соответствующие обстоятельства; кроме того, экономика иногда делает неожиданные скачки, переключаясь с одной технологии на другую – в тех случаях, когда становятся очевидными преимущества совершенно новой технологии.

Живые существа принадлежат к биологическому виду в том же смысле, в каком различные производители «принадлежат» к данной технологии. Это накладывает ограничения на возможности, доступные индивидам, и привносит некоторую произвольность в определение тех или иных параметров. Например, долгоиграющие пластинки записаны на скорости 33 оборота в минуту, а ручная передача переключается против часовой стрелки. В большинстве стран принято правостороннее движение. Эти стандарты per se нельзя назвать оптимальными, но раз они существуют, их следует соблюдать, и это обстоятельство сужает круг доступных технологий. Не бывает «оптимальных» языков, однако дети учатся говорить на языке того общества, в котором им довелось родиться. Слова сами по себе бессмысленны, но будучи частью системы, они становятся общим адаптивным признаком, обычно закрепляющимся благодаря естественному отбору. Впрочем, не всякое конкретное поведение имеет определенный адаптивный смысл, так же, как не всякие технические условности обязательно являются эффективными (David, 1985).

Более того, и в биологической эволюции, и в сфере техники существует разница между курсом ex post и курсом ex ante. Долгосрочные изменения заключают в себе серьезный элемент случайности: как свидетельствуют факты, существенную роль играют интуиция, оппортунизм и «эффект царя Саула» (речь идет о ситуациях, когда поиск решения конкретной проблемы непреднамеренно приводит к совершенно новому набору возможностей)[180]. Значение этого эффекта в биологической эволюции