Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

не оправдывает их вступление в войну. Здравый смысл должен был подсказать им, что стратегическое положение страны, зажатой между враждебной Болгарией на юге и не менее враждебной Австро-Венгрией на западе и севере, слишком ненадежно, чтобы его можно было компенсировать предполагаемой поддержкой со стороны русской армии, которая лишь недавно перешла в наступление. Так или иначе, успех Брусилова заставил румын отказаться от нейтралитета и вступить в войну, но этот успех был недостаточно масштабным, чтобы обезопасить их фланги от немецкого вторжения или переброски австрийских дивизий, а против наступления болгар вообще никак не защищал.

Как бы то ни было, 27 августа 1916 года Румыния вступила в войну, вероятно уверенная в боеспособности своей армии, состоявшей из 23 дивизий, набранных из трудолюбивых крестьян, а также убежденная, что наступление русских севернее Припятских болот в направлении Ковеля помешает передислокации немецких резервов в Венгрию, а продолжающееся движение вперед Брусилова свяжет австрийцев. По всей видимости, румыны считали маловероятным вмешательство Болгарии, не говоря уж о Турции, и переоценивали боевые возможности собственных плохо оснащенных вооруженных сил, которые своей высокой репутацией были обязаны успеху во время Второй Балканской войны в тот момент, когда Болгария испытывала серьезное давление также со стороны сербов, греков и турок. Начальник русского Генерального штаба Алексеев оценивал ситуацию реалистически – он решительно отрицал ценность румын как союзников, справедливо полагая, что они ничем не помогут русской армии, а наоборот, лишь оттянут на себя резервы. И сам Алексеев практически ничем не помог румынам. И под Салониками французы с британцами, чьи планы развернуть отвлекающее наступление стали для Румынии главным аргументом в пользу того, чтобы вступить в войну, не стали этого делать. Более того, союзников опередили болгары, которые заметили подготовку противника к наступлению и 17 августа при поддержке немецких и турецких дивизий сами перешли в атаку, разбив сербскую армию при Флорине и задержав начало франко-британского наступления до середины сентября.

Ситуация ухудшалась, однако румыны все равно начали наступление, но не против Болгарии, как ожидало командование союзников в Салониках, а в направлении Венгрии через перевалы Трансильванских Альп. Расплата последовала незамедлительно. Австрийцы быстро сформировали из местных подразделений 1-ю армию под командованием генерала Артура Арца фон Штрауссенбурга, а немцы нашли резервы (в том числе болгарские части) для формирования в Трансильвании и Болгарии двух армий – 9-й под командованием бывшего начальника Генерального штаба Фалькенхайна и 11-й под началом ветерана Восточного фронта Макензена. Румынские войска оккупировали восточную часть Трансильвании и остановились, а противник тем временем подготовился и нанес удар. 2 сентября болгары вторглись в Добруджу, румынскую провинцию к югу от устья Дуная. 25 сентября части Фалькенхайна (в состав его армии входила элитная горная дивизия Alpenkorps, в которой служил молодой Эрвин Роммель) перешли в наступление в Трансильвании, вытеснив румын обратно через перевалы на центральную равнину, к самому Бухаресту, павшему 5 декабря. Тем временем армия Макензена форсировала Дунай и тоже приближалась к румынской столице. Под ударами с трех сторон (турки отправили морем в Добруджу свои 15 и 25-ю дивизии) румынская армия обратилась в бегство и отступила в дальнюю провинцию страны, Молдавию, расположенную между рекой Сирет и границей с Россией. При поддержке 4 и 6-й русских армий румыны окопались на Сирете, чтобы перезимовать.

Решение вступить в войну обернулось катастрофой. Румыния потеряла почти всю свою территорию. Человеческие потери составили 310 000 солдат и офицеров (почти половина из них попала в плен). Самый ценный материальный ресурс, нефтяные месторождения в Плоешти, в то время единственный крупный источник нефти в Европе к западу от Черного моря, был серьезно поврежден британскими диверсионными группами. Союзникам решение вовлечь Румынию в войну тоже не принесло выгод. Добавление номинальной боевой мощи небольших государств – Португалии (она вступила в войну в марте 1916 года), Румынии и даже Италии – не усилило союзников, а, наоборот, ослабило, поскольку при неминуемых поражениях, которые терпели эти страны, нужны были дополнительные ресурсы для их поддержки. Военные неудачи Румынии не только потребовали, как и предвидел генерал Алексеев, вмешательства русской армии, чтобы предотвратить окончательный разгром. Эти неудачи также дали Германии в течение следующих 18 месяцев 1 000 000 тонн нефти и 2 000 000 тонн зерна, и эти ресурсы «сделали возможным… продолжение войны до 1918 года»[490]. Вступление в войну Греции после государственного переворота в июне 1917 года, осуществленного Венизелосом, но организованного союзниками, также не дало никаких преимуществ. Создание в Афинах крайне националистического и антитурецкого правительства привело к сплочению греков под флагом «великой идеи» – восстановления греческой империи на востоке, что могло помешать усилиям союзников установить после окончания войны прочный мир в Европе.

Глава девятая

Агония армий

В начале 1917 года лицо войны мало чем отличалось от того, которое она явила миру зимой 1915-го, когда полоса окопов разделила Европу на два враждующих лагеря. На востоке линия траншей продвинулась почти на 500 километров, и ее южный конец теперь упирался в Черное море, а не в Карпаты, а на севере она доходила до Балтики. Новые фронты с эшелонированной обороной появились на границе Италии и Австрии, а также Греции и Болгарии, в то время как на Галлиполи и в Куте траншеи исчезли. На Кавказе фронт представлял собой цепь аванпостов и крепостей между Черным морем и Северной Персией. На Синайском полуострове британских защитников Суэцкого канала и турецкий гарнизон Палестины разделяла труднопроходимая нейтральная полоса. С 1915 года здесь положение существенно не изменилось. Во Франции тоже не наблюдалось никаких перемен. Географические препятствия, на преодоление которых сражающиеся армии потратили последние силы в наступлениях 1914 года, – река Изер, фламандские холмы, хребет Вими, меловые возвышенности Соммы, Эна и Шмен-де-Дам, река Мёз у Вердена, леса Аргонна, горы Эльзаса – по-прежнему пересекали линии окопов, значительно укрепившиеся в узких местах с помощью колючей проволоки, в результате углубления, а также устройства блиндажей. Такое усиление чаще всего было спланированным, особенно с немецкой стороны, – обороняющиеся стремились обезопасить окопы от атаки противника, совершенствуя свои позиции, которые к 1917 году состояли из трех линий траншей и бетонных дотов. Тем не менее многие земляные работы проводились в спешке и были импровизированными – просто чтобы включить отбитые у противника позиции в свою систему обороны.

Чем глубже становилась система оборонительных сооружений, тем меньше была вероятность, что ее удастся сдвинуть даже самой массированной атакой. Главным результатом двух лет артиллерийских обстрелов и войны между окопами, разделенными нейтральной полосой, стало появление зоны разрушений немыслимой протяженности, более 650 километров, между Северным морем и Швейцарией, но чрезвычайно узкой. Растительность оказалась уничтожена на 2–3 километра по обе стороны от «нейтралки», здания разрушены еще приблизительно на таком же удалении, а дальше отмечались лишь отдельные повреждения. Под Верденом на Сомме и на Ипрском выступе с лица земли были стерты целые деревни – от них осталась лишь кирпичная пыль, груды