Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— Тогда я попрошу повторить ваш вчерашний рассказ.

— Зачем?

— Для облегчения души.

— А если серьезно?

— Убийство — преступление тяжкое. Вам еще не раз придется о нем рассказывать. Мне, прокурору, адвокату, суду...

— Пожалуйста. Я дружил с Маргаритой Львовной Филоновской. И заметил, что мой друг Константин Тепляков начал за ней ухаживать. Собираясь на два дня в пансионат «Чародейка», обратил внимание...

— Подробнее, как рассказывали в первый раз.

— Десятого мая мы втроем пришли в мороженицу на углу Цветочной улицы и Прямой линии. Взяли по бокалу шампанского и по чашке кофе. Костя и Рита так переглянулись, что я догадался об их отношениях. Вернее, догадался, что они ждут моего отъезда. Рита поехать со мной не могла из-за экскурсии с немцами. Я сделал вид, якобы уезжаю. Но опасался, что они проверят «Чародейку». Вспомнил про двойника. Слетал в Зеленодольск и за пятьсот рублей уговорил Яндюка прожить пару дней в пансионате. В субботу, семнадцатого мая, звонил и ездил и к Рите, и к Косте. Догадался, что они притаились у нее в квартире. В воскресенье утром нагрянул к ней. Увидел ложе на двоих, две кофейные чашки, пустую бутылку из-под сухого грузинского вина. И главное, на полу на ковре у ножки дивана лежала Костина зажигалка. Рита во всем призналась. Я тут же позвонил Косте и вызвал его из дому...

— Достаточно. Валерий Семенович, вы штудировали криминалистику... Неужели забыли азбучную истину? Большую выдумку почти невозможно повторить в точности.

— Зеркальное отражение вообще теоретически невозможно. Если, конечно, не выучить наизусть.

— В ваших рассказах не совпадают существенные моменты. Вы сказали, что пили шампанское в мороженице десятого мая. Но в мае мороженица алкогольными напитками уже не торговала, и пить шампанское вы не могли. Вчера сказали, что угощались шампанским и мороженым, а сегодня — шампанским и кофе. Вчера было, что в Зеленодольск вы ездили — сегодня вы летали. Всю субботу звонили Рите... Зачем? Вы же сами сказали, что все выходные она работала с экскурсией. Вчера вы сказали, что бутылка была из-под сухого молдавского — сегодня стала из-под сухого грузинского. Вчера зажигалка лежала на ковре рядом с кроватью — сегодня она лежит рядом с диваном. Вы утверждаете, что сразу, то есть после восьми утра, вызвали Теплякова по телефону, но его вызвали во второй половине дня... Ну и так далее.

— Вы хотите сказать, что я все выдумал и не убивал?

— Нет, убили. Но не из-за ревности.

— Тогда из-за чего же?

— Вот в этом мы и должны с вами разобраться...

— Не проще ли спросить у Маргариты Львовны Филоновской?

— Что она подтвердит?

— Как что? Наши отношения, отношения с Тепляковым, проведенную с ним ночь, мой приезд, мой телефонный звонок ему... Кстати, я звонил из ее квартиры.

— Валерий Семенович, кого бы человек ни обманывал, в конечном счете он всегда обманывает себя.

— Не понял вашего афоризма.

— Личность я всегда раскладывал на качества. Злой, трусливый, веселый, добрый, мягкий, подлый... И все было понятно — борись с плохими качествами, поощряй хорошие. Но с годами пришел к мысли, что все человеческие качества держатся на каком-то одном основании... Как древесные грибы на стволе. И зовется это основание натурой. Свои плохие качества человек осознает, зачастую не приемлет, может с ними бороться, в конце концов совладать... А натура? Возможно ли изменить ее?

— Вы про мою натуру?

— Скажите, Валерий Семенович, а может быть, вы просто боитесь?

— Чего?

— Вам есть чего бояться.

— К чему вы клоните?

— Хочу понять беспрерывную и бессмысленную цепь лжи.

— Все это имеет отношение к Маргарите Филоновской?

— Ссылаетесь на нее, зная, что Филоновская вышла замуж за иностранца и выехала из СССР.

— Разве?

— Итак, Тепляков убит, Филоновской нет. Проверить мотив ревности невозможно, что вам и требовалось.

— Тогда почему же вы обвинили меня во лжи?

— Потому что вы просчитались, Валерий Семенович.

— В чем просчитался?

— Маргарита Львовна Филоновская здесь, в России.

— Ее... вызвали?

— Нет. Она, как вы знаете, вышла замуж за туриста и уехала с ним. Затем Филоновская бросила его и вернулась. Неделю назад.

— Если это правда...

— Вот протокол ее допроса. С вами она знакома, но в близких отношениях не была, Теплякова вообще не знает и ни о какой ревности речи быть не может.

— Она... стесняется. Нет, она испугалась.

— Может быть, проведем очную ставку?

— Зачем?

— Скажете ей в глаза, как у нее ночевал Тепляков...

— Нет-нет, ни к чему.

— Вот, Валерий Семенович, и у вас проклюнулась совесть, которую вы отрицаете...

— Хватит морали! Задавайте вопросы по существу!

— Хорошо. У вас есть зонтик?

— Какой еще зонтик?

— Обычный, от дождя.

— Есть.

— Вы им пользуетесь?

— Очень редко. А что?

— Вы его теряли?

— Я не могу отвечать на вопросы, которых не понимаю.

— Двадцать шестого июня вы пришли в бюро находок и сказали, что в троллейбусе забыли свой зонтик. Описали его. Зонтик вам вернули. Так?

— Вы... про что?

— Я про зонтик.

— Почему... про зонтик?

— Повторяю вопрос: двадцать шестого июня вы взяли в бюро находок свой зонтик?

— Прошу...

— Что с вами?

— Отправьте меня в камеру. Я плохо себя чувствую.

— Допрос окончен... Магнитофонная запись остановлена...

14

— Допрашивается гражданин Снегурский. Показания фиксируются на магнитофонную ленту. Как самочувствие?

— Нормально.

— Что с вами было вчера?

— Так, пустяки.

— По-моему, вас испугал мой вопрос о зонтике?

— Меня пугает ваш обман.

— В чем же он заключается?

— Вас интересует не хулиганство, а совсем-совсем другое.

— Меня интересуют все совершенные вами преступления.

— Я отказываюсь давать показания.

— Именно мне?

— Ни вам, ни другому.

— Валерий Семенович, вы ищете повод не объяснять мотивы убийства Теплякова.

— Показания давать никому не буду.

— Этим вы ухудшите свое положение.

— Почему ухудшу? У меня есть права. Имею право не отвечать на вопросы.

— Имеете. Но, во-первых, этим вы показываете, что боитесь говорить правду; во-вторых, могу ошибиться я при оценке доказательств или квалификации преступления; в-третьих, суд...

— Все понятно. Отвечать буду, но только на конкретные вопросы.

— Хорошо. У вас обнаружена