Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

какого-то диковинного красного моря катили песчаные дюны. Справа от корабля мир обрамляли громоздящиеся друг на друга высокие утесы, простираясь далеко на север и юг. Впрочем, даже они казались карликами по сравнению со скалами на другой стороне Стологорья, которые вздымались как минимум вчетверо выше их изрытых руинами склонов.

Сколько Никс ни шарила взглядом впереди, но так и не обнаружила то, что настолько взволновало Джейса.

– И что я должна там увидеть?

Джейс притянул ее к себе за плечо и указал вперед, строго на север.

– Вон там, возле самого горизонта.

Она приникла еще ближе к стеклу, как будто это могло помочь, – и тут заметила какое-то темное, поблескивающее на солнце пространство там, где небо встречалось с песком. Поначалу Никс подумала, что это просто какая-то причудливая игра ослепительного света. Но, когда глаза немного привыкли к нему, поняла, что солнце просто отражается от песка.

«Нет, не от песка…»

– Стекло… – тихо выдохнула она, поворачиваясь к Джейсу.

Никс доводилось читать о некоторых частях Пустоземья, расположенных ближе к Венцу, даже на территориях Гулд’гула, где какой-то древний катаклизм превратил песок в обширные пустоши из растрескавшегося стекла, напоминающие разбитое черное зеркало.

«Как раз что-то такое и лежит впереди?»

Сразу припомнились упомянутые Эсме древние чанаринские легенды, в которых описывалось огромное море из черного стекла – и то, что могло скрываться под ним.

Никс повернулась к Джейсу:

– Мы уже так близко? Я думала, нам лететь еще как минимум два или три дня!

– Дарант здорово сэкономил нам время, до отказа разогнав горелки. Мы всего в одном дне пути от места, отмеченного на карте Шийи.

Сердце у нее забилось еще сильней.

«Я к этому совершенно не готова…»

Никс опять повернулась к пустыне за стеклом. После того как песчаная буря сбила их с курса, она думала, что у них будет гораздо больше времени. Хотя тот смерч из поднятой ветром пыли совсем не походил на ишуку в Сихке. Даже стараясь держаться от него подальше, Дарант всячески стремился побыстрей вернуться на прежний курс, до отказа запустив двигатели и продвигаясь на север с гораздо большей скоростью. Никс подозревала, что такая спешка была связана не столько с попытками наверстать упущенное, сколько с беспокойством по поводу истощающегося запаса воды.

Возник у нее и еще один серьезный вопрос – не была ли необычайная яркость того ночного кошмара вызвана ее тревогой по поводу приближения к этому месту? Хотя по мере того, как стеклянное море впереди увеличивалось в размерах, распространяясь во всей ширине горизонта, Никс уже опасалась, что дело совсем не в этом.

«Может, это место каким-то образом само взывает ко мне, делая мое видение ярче совсем по другой причине – совершенно с другой целью?»

Желая предупредить, что гибельный исход все ближе?

* * *

К тому времени, как по всему кораблю прозвенел третий утренний колокол, в рулевой рубке было уже не протолкнуться от тех, кто рискнул сменить темные глубины «Огненного дракона» на яркий солнечный свет. Все взгляды были прикованы к черному пространству впереди.

Пока корабль приближался к песчаному берегу стеклянного моря, Никс прислушивалась к перешептываниям остальных – нестройному хору любопытства и тревоги. Даал тоже поднялся сюда вместе с Тамрин. Грейлин вызвал Эсме, желая узнать у кочевницы, что она думает по этому поводу. Закованный в хитиновую броню молаг топтался в отбрасываемой ею тени, как будто избегая солнечного света или опасаясь того, что ждало его хозяйку впереди. Остроконечные ноги краба нервно постукивали по доскам палубы.

Этот стук раздражал Никс, но только из-за сковавшего ее напряжения. Если и оставались какие-то сомнения в том, что они достигли места, отмеченного на карте Шийи, то сомнения эти полностью рассеялись, когда перед ними открылся весь вид целиком.

Необъятная поверхность черного стекла уже заполняла собой весь мир к северу от корабля, ничем не напоминая изрезанные узкими расщелинами пустынные просторы, раскинувшиеся ближе к Венцу. И хотя поверхность его у береговой линии была покрыта такими же трещинами, производя впечатление разбитого зеркала, в котором отражался расколотый на куски вид неба, дальше это черное море расстилалось на север нетронутой гладью сплошного стекла. Отражающийся в нем ярко-голубой небосвод казался мрачной темно-фиолетовой бездной, как будто там вечно бушевала гроза. Даже сияние солнца, хотя и ослепляющее в центре, меркло в этих темных глубинах.

Однако вовсе не это море привлекало теперь всеобщее внимание.

На горизонте появилась гора, которая по мере их продвижения на север становилась все выше. Она вздымалась налезающими друг на друга изломанными кристаллическими утесами, сравнительно низкими на западе и более высокими на востоке. Гора эта напоминала разбитую черную корону, небрежно брошенную и завалившуюся набок прямо посреди этого зловещего моря. Хотя за последние четверть колокола эта иллюзия рассеялась, сменившись совершенно другой.

С восточной вершины в небо поднимались два столба дыма, облачка которого ритмично вырывались откуда-то из недр этой мрачной горы. Ветер закручивал эти столбы в неспешно расплывающиеся в воздухе спирали. Казалось, будто что-то огромное и злобное, притаившееся внизу, тяжело дышит сквозь ноздри, образованные растрескавшимся хрусталем.

Эсме дала имя этому ужасному чудовищу:

– Драакки нейе Берш.

Никто не стал оспаривать это заявление. То, что они видели сейчас перед собой, наверняка и было тем самым чудовищным исчадием из древних чанаринских саг.

Драконом из Черного Стекла.

Никс уставилась на возвышающуюся впереди гору. Та и в самом деле была похожа на башку огромного змея, вынырнувшего из черного моря, морда которого покоилась на этой темной глади. Она представила себе его тело, дремлющее внизу. Вообразила, как эта огромная тварь свернулась кольцами где-то в глубине, впившись когтями в расплавленную породу.

И тут вспомнила, где еще ей доводилось видеть нечто похожее на это чудище.

Никс покосилась на Даала.

Совсем далеко отсюда, в Студеных Пустошах, над его родным Приютом нависала острая гряда горных пиков, пронзающих лед и неровной линией вздымающихся ввысь. Тот, кто первым увидел ее – ноорский предок Даала, – назвал этот хребет Драконьим, полагая, что горные вершины похожи на гребнистую спину гигантского змея, проламывающегося сквозь лед.

Она представила себе этого Дракона, погребенного в самом сердце мира, его колоссальную тушу, протянувшуюся через весь Урт, от одного его края до другого – от ледяных Пустошей до огненного Пустоземья, и лишь поежилась от грандиозности этого образа, – и угрозы, которую он собой олицетворял.

Эсме выразила схожие опасения.

– Драакки нейе Берш… он никогда не должен проснуться!

Никто не захотел спорить с ней и по этому поводу.

Впрочем, как и с Грейлином, который заявил:

– Чем бы это ни грозило, мы должны добраться