Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

class="p1">Пока Микейн продолжал свое выступление, Врит повернулся к дверям, за которыми исчез Элигор. Торин, судя по всему, перехватил взгляд Исповедника и подошел ближе. Вид у капитана был совершенно растерянным, взгляд – затравленным. Схватив Врита за руку, он сильно сжал ее – не с намерением причинить боль, а лишь в отчаянии.

– Что за демона ты бросил к ногам короля?

Врит знал, что достойный капитан заслуживает честного ответа.

– Ты все неправильно понял, Сребростраж. Скорее наоборот. Боюсь, что как раз короля я бросил к ногам этого демона…

Прежде чем Торин успел ответить, в двери ворвались пятеро гвардейцев. Их предводитель огляделся по сторонам, заметил среди оставшихся верховного военачальника и бросился к нему.

– Сир! – Гвардеец вытянул вперед кулак, в котором было зажато несколько крошечных свитков. – Вести с наших южных аванпостов! Принесенные целой тучей ворон. Многие из них еще на подлете.

Верховный военачальник вытолкнул гонца из-под дождя.

– Какого рода вести?

Ответ последовал на одном дыхании:

– Корабли! Сотни! А может, даже и больше. Все направляются на север. И по воздуху, и по морю. Под прикрытием шторма.

– Клашанские?

– Да, верховный военачальник Сайк! Они летят на скрещенных мечах империи.

– Как далеко?

– Уже пересекают Дыхание. Примерно в дне пути оттуда. Может, в двух.

Врит представил себе дымчатую завесу Дыхания Урта, отмечающего границу между Халендией и Южным Клашем. Дымка эта, состоящая из пепла и испарений, поднималась из Шаар-Га, огромного вулканического пика, который безостановочно извергался в течение бесчисленных столетий, создавая естественный дымный барьер между королевством и империей.

К этому моменту Торин уже отошел, чтобы предупредить Микейна. Закончив свое выступление, король наслаждался всеобщим восхищением. Капитан Сребростражи наклонился к его уху, чтобы сообщить зловещую новость.

Выслушав Торина, Микейн кивнул, протиснулся мимо него и решительно направился к собравшимся на балконе. Лицо короля стало таким же мрачным, как и небо у него над головой.

– Клаш надвигается на нас? Это правда?

– Похоже, что так, Ваше Величие, – ответил Сайк с мрачным выражением на лице. – Они будут у наших южных берегов всего через три или четыре колокола.

– Сколько им понадобится, чтобы добраться до Азантийи?

Сайк явно встревожился.

– Но вы же не думаете, что они нанесут удар прямо здесь? Это нападение наверняка нацелено на наши южные аванпосты. Все остальное не имеет никакого смысла.

Врит понимал смятение военачальника. По общему мнению, Южный Клаш был способен начать полноценную кампанию против королевства разве что через год, если не больше. То же самое можно было сказать и о Халендии. Такая попытка их врага была полнейшим безумием, верным путем к гибели.

– Когда? – надавил на военачальника Микейн. – Когда они доберутся сюда?

– Не останавливаясь на побережье? – Сайк посмотрел на юг и покачал головой. – С первым утренним колоколом.

– Значит, к рассвету… – Микейн проследил за взглядом военачальника, но вместо того, чтобы смотреть на горизонт, сосредоточился на изрытых обугленными кратерами руинах балкона. – Новому Рассвету…

Когда король повернулся к остальным, в глазах у него сверкал огонь, словно они все еще отражали языки пламени его Нового Солнца. Последующие его слова прозвучали как вызов. Сопровождаемый свирепой улыбкой.

– Пускай приходят – милости просим!

Часть VII

Шепот колокольчиков

Укушенный осой – предупрежден;

Опасен лишь бальзам, что умеряет боль.

Предупрежден уколотый шипом —

В опасности лишь тот, кто выдернет его.

Усвой эти уроки боли,

Ибо она есть источник всей осмотрительности.

– Куплеты из «Пути сквозь дебри» Яргина си Ниалле

Глава 51

Никс металась в ночном кошмаре. Она видела этот один и тот же ужасный сон уже бессчетное множество раз. Он повторялся так часто, что Никс уже научилась понимать, что это всего лишь сон, но он по-прежнему крепко держал ее в своих цепких объятиях, не давая вырваться.

И вот опять, как и множество раз до этого, она несется вверх по погруженному во тьму склону горы…

…по опушке леса из каменных деревьев без листвы. Ее гонят вперед крики человека и зверя. Отовсюду доносится звон стали, подчеркивая рев боевых машин.

Запыхавшаяся, не в силах отдышаться, она останавливается на вершине. Оглядев себя, понимает, что она старше, покрыта шрамами, на левой руке недостает одного пальца. Но у нее нет времени на подобные загадки.

Впереди скопление фигур с татуировками на лицах, в залитых кровью рясах, стоящих вокруг алтаря, на котором бьется, брыкается огромное существо, порожденное тенями; крылья его прибиты железом к камню.

– Нет!.. – сдавленно кричит она…

Никс, лежавшая на кровати, тоже громко вскрикнула, услышав этот крик своими собственными ушами, но все еще не в силах проснуться. От отчаяния, наполнившего эту сцену, у нее перехватило в горле.

Как и прежде, ее услышали…

…и погруженные в тень лица поворачиваются к ней, сверкают кривые кинжалы.

Она вскидывает руки вверх и хлопает в ладоши, с ее уст срываются чуждые для нее слова, заканчивающиеся именем:

– Баашалийя!

С этим последним словом ее грудь выпускает клокочущую внутри огненную бурю. Огонь вырывается с такой силой, что раскалывается каменный алтарь. Железные гвозди выламываются из черного гранита, и порожденное тенями животное взметается высоко вверх. Его кровь окропляет скопище черных фигур, бросающихся врассыпную…

Даже сейчас Никс узнала символ, породивший это пламя, – огненное клеймо, выжженное у нее в душе разумом орды рааш’ке.

Ее губы беззвучно произнесли те древние слова, которые превратили напев в цель.

И снова кто-то во сне распознал эту угрозу…

…Одна фигура поворачивается к ней, высоко подняв лезвие, с проклятием на устах.

Опустошенная и обессиленная, она может лишь упасть на колени. Она не в силах даже поднять руку, чтобы защититься. Просто обращает лицо к затянутым дымом небесам, к полному лику луны. Серповидная тень крылатого существа на миг застилает серебряный диск и скрывается в дыму и мраке.

Время замедляет свой бег и растягивается. Луна становится еще больше. Боевые машины вокруг умолкают. Пронизанные болью и страданием крики сливаются в единый хор ужаса. Земля под ее коленями содрогается, все яростнее с каждым вздохом.

А луна по-прежнему продолжает увеличиваться, заполняя собой небо; ее края теперь объяты огнем, отчего мир вокруг становится темнее.

Она находит в себе силы произнести название этой надвигающейся катастрофы:

– Обрушение луны…

И тут лезвие кинжала погружается ей в грудь – пронзая ее сердце страшной правдой…

Жалящий укол клинка резко пробудил Никс, выбросив ее из кошмарного сна обратно в ее койку на корабле. И все же эта горькая правда осталась с ней, и она