Первый Выбор - Канира

— Пойдём, — сказала Диди. — Есть ещё смерти, которые нужно увидеть. Другие истории. Другие уроки.

Она протянула руку.

Я посмотрел на тело Танаки последний раз. Старик лежал спокойно, лицо расслаблено. Он выглядел… умиротворённым. Как будто просто спал.

Девяносто семь лет. Вся жизнь от рождения до смерти. Для него это была вечность. Для меня — мгновение.

Но в этом мгновении была полнота. Смысл. Даже если я не полностью понимал его.

Взял руку Диди.

— Куда дальше?

— Бразилия, — ответила она. — Девочка. Семь лет. Рак. Умирает в больнице.

Ребёнок. Это всегда было труднее.

— Зачем ты хочешь показать мне это?

— Потому что не все смерти спокойные, как у Танаки. Некоторые несправедливы. Жестоки. Бессмысленны. И ты должен увидеть это тоже. Увидеть полный спектр.

— Я видел смерти раньше, — возразил я. — Бесчисленные. В войнах, катастрофах, бедствиях.

— Но не так, — сказала Диди. — Не как наблюдатель, который пытается понять. Ты видел их как Воин. Как тот, кто оценивает, кто смотри сверху, думает вмешиваться или нет. Сейчас увидишь их по-другому.

Пространство вокруг начало меняться. Комната растворялась.

— Помни правило, — напомнила Диди. — Не вмешиваться.

— Даже если смогу спасти?

— Особенно если сможешь спасти.

Слова были жестокими. Но я кивнул. Согласился. Потому что понимал — это часть урока. Наблюдать без действия. Видеть без изменения. Но что хотела донести до меня Сестра?

Мы шагнули через измерения.

* * *

Больничная палата в Рио-де-Жанейро была ярче, чем комната Танаки. Белые стены. Медицинское оборудование. Запах антисептика и чего-то химического.

На кровати лежала девочка. Маленькая. Худая. Лысая от химиотерапии. Кожа бледная, почти прозрачная.

Рядом сидела седоволосая женщина в душе, который было море горе и сожалений. Мать. Держала руку дочери. Плакала тихо, пытаясь не издавать звуков.

Диди стояла у изножья кровати. Её лицо было грустным.

— Изабелла, — сказала она тихо. — Девочка семи лет. Диагноз поставили полтора года назад. Лечение, и деньги, которые еле собрали не помогло. Опухоль распространилась.

Я подошёл ближе. Посмотрел на девочку.

Семь лет. Это была капля в океане моего существования. Я видел рождение звёзд, которым требовались миллиарды лет, чтобы сформироваться. Наблюдал, как галактики сталкивались в танце, длящемся эоны. Семь лет для меня — это меньше, чем мгновение моргания для смертного.

И всё же это были все семь лет, которые у неё были. Вся её вселенная. От первого вдоха до последнего.

Она была в сознании. Глаза открыты. Большие, карие, смотрели в потолок. Дыхание было затруднённым, каждый вдох давался с усилием. Маленькое тело боролось с тем, чего не могло победить. Мысли заполнили разум.

Я видел войны. Бесчисленные войны. Солдаты, умирающие на полях сражений, знали, почему страдают. Они выбрали путь воина. Приняли риск. Даже если смерть была жестокой, в ней была своя логика. Порядок. Причина и следствие.

Но это? Ребёнок, который ничего не выбирал? Который просто родился и начал жить, как положено по плану? Где здесь порядок? Где справедливость?

— Сколько? — спросил я, и голос прозвучал ровнее, чем я чувствовал.

— Минуты, — ответила Диди. — Может быть час. Организм отключается. Скоро сердце остановится.

Минуты. У этой вселенной были миллиарды лет впереди. У этой девочки — минуты.

Мать прижала руку дочери к губам. Целовала пальцы. Шептала что-то по-португальски. Я понимал слова — знал все языки, созданные с начала времён — но тон был ясен без перевода. Молитвы. Мольбы. Отчаянные попытки удержать то, что уходило из её рук.

Молитвы к кому? К Отцу? Он не ответит. Он никогда не отвечал напрямую. Это было не его способ. У него был План. Великий, непостижимый План, который я защищал миллиарды лет.

И сейчас я смотрел на семилетнюю девочку, умирающую от рака, и не мог увидеть, как это вписывается в какой-либо план, который имел бы смысл.

— Мама, — голос девочки был тихим. Еле слышимым.

Женщина подняла голову.

— Да, любовь моя?

— Больно.

Два простых слова. Но они пронзили что-то во мне. Что-то, о чём я не знал, что оно существует.

Я был Светом. Я сражался с Люцифером в битве, которая длилась тысячелетия. Я стоял против Греха во всех её формах. Я никогда не отступал. Никогда не сомневался. Никогда не чувствовал слабости перед лицом врага.

Но эти два слова — «больно» — из уст ребёнка, который не понимал, почему страдает…

Что-то ударило внутри меня.

Слёзы полились сильнее по лицу матери.

— Знаю, детка. Знаю. Скоро пройдёт. Скоро станет лучше.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Ложь. Добрая ложь, которую матери говорят детям, чтобы успокоить. Но ложь тем не менее.

Мать знала. Видел это в её глазах. Она знала, что обещает то, чего не может дать. Что её дочь не станет лучше. Что боль закончится только одним способом.

И всё же она лгала. Потому что любила. Потому что не могла вынести мысли о том, что её ребёнок умрёт, зная правду.

Любовь. Странная вещь, всегда это знал. С высоты Серебряного Города я наблюдал её у смертных всю историю. Видел, как она заставляла их делать иррациональные вещи. Жертвовать собой. Страдать добровольно. Цепляться за надежду, когда логика говорила, что её нет.

Я никогда не понимал её. Как Архангел, я был создан для служения. Для порядка. Для выполнения воли Отца. Любовь не была частью моей функции.

Но смотря на мать, держащую умирающего ребёнка, я начал понимать почему смертные ценили её так высоко.

И почему её потеря была такой разрушительной.

Я почувствовал гнев. Неожиданный. Острый. Как лезвие, проходящее через то спокойствие, которое я носил как броню миллиарды лет.

Гнев на что? На болезнь? На случайность клеточных мутаций, которые создали рак? Это было бессмысленно. Болезнь не была разумной. Не была злой. Просто была.

На мир? На систему, которая позволяла детям страдать? Но мир был создан. Если гневаться на мир, значит гневаться на…

Нет. Не могу.

Но гнев рос.

Почему? Почему ребёнок должен страдать так? Какой смысл в этой боли? В этой несправедливости?

Я видел демонов. Существ чистого зла, которые выбрали тьму сознательно. Их грехи были сознательными. Я сражался с ними без колебаний. Уничтожал. Их страдание имело смысл. Они выбрали свой