Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

когда бы то ни было прежде, зависели от монашествующих рыцарей действовавших в «Заморье» военно-духовных орденов, в первую очередь – храмовников-тамплиеров и странноприимцев-иоаннитов. Как уже говорилось, постоянной проблемой «латинского» королевства в Святой Земле была нехватка живой силы, и плачевные результаты сопряженных с огромными людскими потерями Крестовых походов мало способствовали желанию западных христиан отправляться в «вооруженные паломничества» против мусульман. Единственным исключением был успешный для «франков» IV Крестовый поход, но он был направлен не против сарацин, а против ромеев, завершившись захватом в 1204 году Нового, или Второго Рима – «византийской» столицы Константинополя, (ставшего центром созданной крестоносцами недолговечной Латинской империи), что принесло, однако, крайне мало пользы левантийским «франкам», еле удерживавшим под своим контролем «Заморье». Поэтому военными комендантами «франкских» замков, высившихся в разных частях Земли Воплощения, обычно были рыцари одного из военно-монашеских орденов.

По мере роста военной силы этих орденов росло и их политическое влияние. Коменданты гарнизонов, разбросанных по региону, господствовали над прилегающими к их мощным цитаделям территориями, требуя уплаты дани от живущего в пределах их досягаемости мусульманского населения. Низариты соседствовали с целым рядом владений ордена странноприимцев – например, огромным замком иоаннитов Крак де Шевалье – и потому также были вынуждены платить дань этому военно-духовному братству «многобожников». Вскоре выяснилось, что госпитальерам требовались от низаритов не только деньги, но и практическая помощь.

Иоанниты часто конфликтовали с другими «франками», осевшими в Леванте. Так, в 1213 году они начали ожесточенную распрю с князем Антиохии Боэмундом IV. Одной из причин вспыхнувшей распри был тесный союз Боэмунда с храмовниками. А в описываемое время отношения двух сильнейших военно-духовных орденов «Заморья» достигли такой степени антагонизма, что дружить с тамплиерами неизбежно означало враждовать с госпитальерами, и наоборот. У князя Боэмунда был сын – юноша (или, в соответствии с представлениями того времени – молодой мужчина) восемнадцати лет от роду по имени Раймунд. В один прекрасный день Раймунд вошел помолиться в храм тамплиерского замка Тортозы (Тартуса), где неожиданно подвергся нападению банды низаритских «фидаинов» и был убит ими на месте. Через год после этого теракта низаритами был заколот Патриарх Иерусалимский Альберт. Подозрительные современники не могли не обратить внимания на то, что обе жертвы низаритских покушений были на плохом счету у иоаннитов, взимавших с низаритов дань (в том числе – и в форме «добрых услуг» вышеописанного рода).

Князь Боэмунд Антиохийский был во всех отношениях сыном своего времени. Военные предводители «франков» не привыкли оставлять столь агрессивные действия безнаказанными. Одержимый жаждой мщения (вполне законной – как-никак «кинжальщиками» был убит его родной сын и наследник), он собрал войско и дважды – в 1214 и 1215 годах – подверг осаде рибат сирийских низаритов Хаваби. Хаваби имел для низаритов большое геостратегическое значение, поскольку прикрывал подступы к других горным крепостям сирийских «батинитов», расположенных к юго-западу от него. Низаритам удалось оба раза отбиться от князя-«многобожника» с помощью своих местных мусульманских союзников-суннитов во главе с айюбидским эмиром Халеба Аль-Малик аз-Захир Гият уд-Дином по прозвищу «Гази» («Боец за веру»). Данный кровавый инцидент красноречиво свидетельствовал о крайней неоднозначности и сложности отношений, существовавших между сирийским филиалом низаритов и его «франкскими» соседями, о хрупкости устанавливавшегося между ними временами равновесия. И, по понятным причинам, способствовал, наряду с аналогичными инцидентами, укоренению в сознании «франков» представления об их низаритских соседях как о вероломных и коварных, одержимых злыми демонами фанатиках…одним словом, «ассасинах».

Впрочем, именно подобные представления порой шли и на пользу низаритам. Производимое ими на «франков» впечатление побуждало многих «франкских» королей и князей как «Заморья», так и более отдаленных земель стремиться купить дружбу или хотя бы нейтралитет грозных «человекоубийц». Одним из таких государей-«многобожников» был упомянутый выше Фридрих II Гогенштауфен, король Германии и Сицилии и император Священной Римской империи. Фридрих был неординарной личностью и одним из наиболее выдающихся государственных деятелей XIII века, если не всего Средневековья, прозванным современниками «чудом мира» (или, по-латыни, «ступор мунди»). Он был другом и покровителем наук и искусств, сам всю жизнь страстно стремился к знаниям, свободно владел многими языками и был хорошо знаком с верованиями многих религий, наряду с христианством (что было крайне нетипичным для «франка» описываемого периода). Но в то же время отличался коварством, жестокостью, неразборчивостью в средствах и политической беспринципностью, которой позавидовал бы сам Макиавелли (если бы был современником римско-германского императора).

Фридрих II возглавил Крестовый поход на Ближний Восток с целью возвратить христианам Святой Град Иерусалим. Однако его тактика в корне отличалась от тактики руководителей предыдущих «вооруженных паломничеств». Для достижения поставленной цели он предпочел не отвоевывать у «агарян» Святую Землю силой оружия, а заключать союзы с некоторыми из местных мусульманских государей (все еще ведших, через тридцать лет после смерти великого Саладина, друг с другом бесконечную междоусобную войну), добиваясь успеха путем переговоров. Избранная кайзером Фридрихом политика оказалась чрезвычайно успешной и привела к осуществлению всех его планов и намерений. В 1227 году император-крестоносец присоединил ко всем своим коронам и еще одну – королевства Иерусалимского, которой был увенчан (а фактически – сам увенчал себя, против воли папы римского, отлучившего Фридриха от церкви незадолго до его отплытия в «Заморье) в иерусалимском Храме Святого Живоносного Гроба Господня. На коронации присутствовало немного народу (все-таки новый король находился под папским отлучением), ордены тамплиеров и госпитальеров – верные слуги римского папы – отказали Фридриху в поддержке (в отличие от его «родного», Тевтонского, или Немецкого, ордена Святой Девы Марии). Осознавая шаткость своего положения и узость своей базы в «Заморье», Фридрих II (костяк вооруженных сил которого составлял многотысячный корпус сарацинских наемников) решил заручиться поддержкой низаритов. Новый король Иерусалимский направил к низаритам Сирии посольство с щедрым денежным «подарком», с помощью которых Фридрих намеревался обеспечить хотя бы относительную безопасность своей драгоценной персоны. «Мульхиды» с благодарностью приняли подношение, и «чудо мира» могло спать спокойно.

Деньги – деньгами, но сложившаяся ситуация не была для низаритов Сирии совсем уж непроблематичной. По сложившейся традиции, они были лояльны и платили дань рыцарям-странноприимцам, крайне враждебно относившимся к императору Фридриху и к его притязаниям на иерусалимский королевский престол (а тем самым – на верховное главенство над всеми «франкскими» владениями в Земле Воплощения). Недовольные договоренностью, достигнутой между Фридрихом и низаритами, госпитальеры потребовали, чтобы «мульхиды» увеличили размер дани, уплачиваемой ими ордену иоаннитов (в качестве «моральной компенсации»). Однако «батиниты» отказались выполнить это требование ордена святого Иоанна, полагая, что, коль скоро они сами получают дань от короля (и даже императора) Фридриха, негоже им платить госпитальерам не только повышенную, но и прежнюю дань. Впрочем, вскоре