Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

Святого Живоносного Гроба Господня. Бренные останки «франкских» правителей Иерусалима, включая прах Готфрида, или Годфруа, Бульонского, потомка Карла Великого и предводителя I Крестового похода, были выброшены хорезмийцами из гробниц, все христианские церкви разграблены и сожжены. Вскоре после повторной (и, как оказалось – уже окончательной) утраты «франками» Иерусалима, объединенные силы храмовников, странноприимцев и прочих христианских воинов «Заморья» (а также их мусульманских союзников из Дамаска и Хомса) были наголову разбиты хорезмийцами и египтянами, заключившими между собой альянс, в сражении при Ле Форби. После этого разгрома «Заморское королевство» крестоносцев осталось практически без войск. Конец «Утремера» явно был уже не за горами.

Но тут в ход событий вмешалась еще одна яркая личность, внесшая свою – и притом немалую! – лепту в дальнейшее развитие «черной легенды» об «ассасинах».

В описываемое драматическое для левантийских «многобожников» время во Франции правил уже упоминавшийся в нашем правдивом повествовании молодой и крайне набожный король Луи, или Людовик, IX. Луи был прикован к одру смертельно опасной болезни, когда его ушей достигла весть о взятии Иерусалима хорезмийцами. И тут случилось чудо – тяжелый недуг, грозивший молодому «корою франков» безвременной кончиной, отступил, и Луи стал поправляться. Окончательно восстановив свои ослабленные долгой болезнью силы, он объяснил приближенным свое чудесное выздоровление тем, что получил предназначение свыше возглавить новое, величайшее из всех когда-либо совершавшихся, «вооруженное паломничество» в Землю Воплощения. Король не желал слышать никаких возражений против высказанного им твердого намерения «взять крест» (а в возраженьях недостатка не было, поскольку постоянные неудачи крестоносного движения заметно снизили желание европейских «франков» в нем участвовать). Король решил: «Походу – быть!».

Несмотря на основательную подготовку заморской экспедиции благочестивым королем Людовиком IX, результаты организованного им Крестового похода оказались мизерными. Его первоначальной целью был Миер, считавшийся в то время «многобожниками», так сказать, слабым звеном (или, если угодно, слабым местом) в системе обороны исламского мира. Однако вслед за первоначальным успехом – захватом Дамиетты (впрочем, отданной сарацинами «франкам» почти без сопротивления), крестоносцев стали преследовать неудачи. Не знающие местности «троеобожники» снова попали в мусульманскую ловушку.

В плен к сарацинам угодила все христианское воинство, включая самого короля Людовика IX. Ему пришлось заплатить египтянам кругленькую сумму за свое освобождение. Но, выпущенный из плена, король отказался сразу же возвращаться во Францию. Его честь была запятнана бесславным провалом очередного «вооруженного паломничества», на подготовку которого ушло столько сил и средств, и Луи IX был твердо намерен восстановить свой сильно пострадавший «имидж» хотя бы частично, проведя некоторое время в Святой Земле. Поэтому король-паломник морем направился в Акру, окончательно превратившуюся, после безвозвратной утраты Иерусалима, в столицу заморского королевства «франков» («Иерусалимского» только по названию).

В Акре французский король-крестоносец, принял делегацию сирийских низаритов. К счастью для позднейших историков, дела короля-крестоносца в «Заморье» детально запоминались и записывались (или диктовались писцу) его другом, придворным и хронистом Жаном де Жуанвилем, составив впоследствии «Книгу благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика». Жуанвиль довольно подробно описал прием благочестивым королем низаритской делегации. Согласно Жуанвилю, поначалу низариты вели себя по отношению к королю высокомерно, вызывающе и даже угрожающе. Возглавлял «батинитскую» делегацию молодой человек, явно отдававший себе отчет в важности и ответственности своей миссии. Его манеры были резкими и неучтивыми. Этот «эмир» заявил «королю франков», что немало государей, включая императора Фридриха и короля Венгрии, платят низаритам дань за то, чтобы те не отняли у них жизни. Так что, по мнению посланца, было бы разумно и справедливо, если бы и Людовик IX, «не выбиваясь из общего ряда», заплатил им дань.

Впрочем, на случай, если король не пожелает платить им дань самолично, низариты предложили ему альтернативный вариант. Они платили дань одновременно и госпитальерам, и тамплиерам, и Людовик мог бы освободить своей королевской властью низаритов от уплаты этой дани «орденским братьям». В этом случае низариты не стали бы принуждать короля к уплате им дани. Король Луи ответил посланцу, что не может сразу дать ему ответ, но охотно сделает это на следующий день, и потому послу было бы неплохо нанести ему повторный визит.

Посол «мульхидов» так и поступил. Он вскоре сообразил, что недооценил характер короля Людовика IX. Представ пред его светлыми очами повторно, низарит узрел справа и слева от «короля франков» магистров тамплиеров и госпитальеров. Король Луи велел послу повторить свое вчерашнее требование в их присутствии. Когда посол так и сделал, магистры «ифриров», возмущенные его высокомерием и дерзостью, набросились на «батинита» и, в нарушение правил дипломатического этикета, применили к нему меры физического воздействия. По их мнению, дерзкий посол должен был благословлять судьбу за то, что его отпускают живым после столь неприемлемых требований, предъявленных к королю. В крайне недипломатических выражениях магистры приказали невоздержанному на язык послу немедля возвращаться к своему господину и возвращаться только с более приемлемыми требованиями.

Сообразив, что явно «перегнул палку», посол принес свои извинения и поспешил обратно в Сирию. Когда он в следующий раз предстал перед Людовиком Французским, то привез с собой щедрые дары и вел себя совершенно иначе. Среди даров, преподнесенных королю ставшим отменно вежливым и любезным послом, был один, который мог бы на первый взгляд показаться странным и необычным. А именно – рубашка с тела главы сирийских низаритов. По утверждению посла, это был самый ценный подарок, который он мог бы преподнести «королю франков». Ведь эту рубашку властитель низаритов носил прямо на голом теле, вплотную к коже – таким образом, преподнося ее королю, он символически преподносил ему свое самое сокровенное владение. В глазах «даиса» не было ничего ценнее, и, даря королю свою нательную рубашку, он как бы «отрывал ее от себя». Нечто вроде «кафтана (или шубы) со своего плеча» татарских ханов и, впоследствии, московских государей…

В любом случае, поведение низаритского посла в ходе его второго визита в корне отличалось от его поведения в ходе первого. Оно в несравненно большей мере соответствовало потребностям сирийских низаритов в описываемое время. Хотя монголы еще не приступили к полномасштабному геноциду иранских низаритов, они уже вели против них военные действия. От сирийских низаритов не могла укрыться все более нараставшая угроза «батинитскому» ордену, исходившая от «несущих смерть Чингисхана сынов». Поэтому «мульхиды» Сирии нуждались в союзниках (что подтверждалось упомянутыми выше миссиями низаритских делегаций к королевским дворам Франции и Англии несколькими годами ранее). В сложившейся обстановке «батиниты» не могли себе позволить умножать число своих врагов. В недавнем прошлом они уже включили правителей европейского «Франкистана» в список своих потенциальных союзников по антимонгольской коалиции, и потому теперь сочли