Король Матиуш Первый. Антось-волшебник - Януш Корчак

– Мальчик, помоги, пожалуйста, донести.

– Давайте! Я не такие тяжести таскал! – похвастался он. Но сумка оказалась неподъёмной.

– Далеко ещё? – спросил он: руки совсем занемели.

– Нет, уже близко.

Без сумки, может, и близко, а с тяжёлой ношей, кажется, никогда не дойдёшь.

Он остановился. Переменил руку.

– Давай помогу, – предложила женщина.

– Не надо! – буркнул Антось.

Не один раз носил он бабушке сумку с рынка, донесёт и сейчас. Наконец дошли.

Он не рассчитывал на вознаграждение: за помощь деньги не берут. А она:

– На, конфет себе купи.

Антось отказывался, но, чтобы не обидеть её, пришлось взять. Приятно самому заработать. И он решил не тратить эти деньги, а спрятать на память.

Была в дневнике и такая запись: «Т., Ч., Ч. М., Ж. В.».

Кроме Антося, никто бы не догадался, что это значит: тайник, череп, чудодейственная мазь, живая вода.

Вместо черепа пришлось, правда, довольствоваться пока лошадиной челюстью, которую он нашёл в песке на берегу Вислы.

– Ты зачем притащил домой эту гадость? – ворчала бабушка. – И так хлама хватает.

– Пригодится, – уклончиво ответил Антось.

Для взрослых всё, что нельзя продать или купить, – хлам, дрянь да гадость.

Прошло две недели. И Антося охватило нетерпение. Неудивительно: ведь даже праздника или именин ждёшь не дождёшься. А что уж говорить о волшебнике, оказавшемся не у дел.

К тому же у него начались неприятности.

Однажды был он дежурным и не пускал ребят в класс. А они всем скопом навалились на дверь – ну крючок и сломался, даром что железный.

– Опять ты за своё? – накинулся на него учитель. – Тебе бы всё только портить, ломать, пачкать! Вот, полюбуйся: парты изрезаны, стены грязные. В свинарнике охота учиться, да?

И так всегда: что бы ни случилось, всё валят на тебя, даже если ты исправился и ведёшь себя хорошо.

А тут ещё он подрался на третьей перемене, и в дневник поставили двойку.

Это его возмутило: ну какое отношение драка имеет к учению? Если знаешь урок, получай пятёрку. Бывает и хулиган хорошо учится, а паинька – так себе. Зачем стараться, если на свете справедливости нет?

Отца из-за сломанного крючка вызвали в школу.

А у него и без того хватает огорчений: то мама больна, то бабушка. И с работой неважно: платят мало и совсем уволить грозят – в стране безработица.

«Погодите, покажу вот вам через две недели! – мстительно думал Антось. – Перенесу школу в Африку к людоедам, учителя в крысу превращу и буду двойками кормить. Полную миску насыплю – пусть лопает!»

Боялся он только, что отец рассердится из-за злополучного крючка.

А тот обнял его и грустно сказал:

– Антось, постарайся вести себя хорошо. Знаю, это нелегко…

И Антось записал в дневнике:

«Обещаю: не ругаться, не грубить, не драться. Меньше по двору гонять. Готовить уроки. Больше читать».

Незаметно месяц подошёл к концу.

Завтра истекает срок запрета на волшебство! Но с чего и как начать? Кроме пузырьков, склянок да лошадиной челюсти, у него ничего нет.

После пяти уроков он вернулся домой. Обедать не стал, решил побольше оставить отцу и отправился за город.

День был жаркий. Парило, как перед грозой. Он прицепился сзади к трамваю и, пока не согнал кондуктор, успел проехать пять остановок. Потом таким же макаром – на другом трамвае. Дальше пошёл пешком, сначала по шоссе, потом просёлком до берёзовой рощи.

Берёзы кончились, дальше пошли дубы вперемежку с соснами. Пора бы уже возвращаться, а он всё дальше углублялся в лес, словно какая-то неведомая сила заманивала в чащу.

Наконец устал и прилёг на траву отдохнуть. Стал смотреть на небо сквозь листву.

Хорошо. Тихо.

Незаметно он уснул.

И приснился ему страшный сон, будто он убегает от преследователей, а те пускают ему вдогонку отравляющие газы. Он задыхается, от боли раскалывается голова.

Проснулся он от холода. Открыв глаза, огляделся удивлённо. Кругом лес. Вверху со зловещим шумом раскачиваются деревья. Порывами налетает ветер. Совсем стемнело. Какой-то грохот. Канонада?.. Нет, гром!

Хлынул дождь. Крупные тяжёлые капли застучали по листьям. Молния! Опять раскаты грома!

Гроза! Гроза в лесу!

Антось вскочил и бросился бежать.

Скорее на шоссе, к трамвайной остановке! Но в какой она стороне – неизвестно.

Заблудился. Дело плохо.

Фуражка намокла. С козырька струйками лила вода. Башмаки хлюпали. Мокрая одежда липла к телу, сковывая движения.

Не иначе злой колдун заманил его в лес, усыпил и наслал грозу.

Ему показалось: за деревом кто-то притаился.

В ужасе замер он на месте. Но нет, это всего-навсего куст.

Лес кончился, но где же шоссе? Насколько хватало глаз, торчали одни пни. Унылая картина!

Антось поскользнулся и упал. С трудом поднявшись, свернул налево. Вдали замаячил огонёк. Маленькая искорка вспыхивала и гасла, то приближаясь, то отдаляясь.

Наконец он выбрался на дорогу, всю в выбоинах и колдобинах. Тут не разбежишься: скользко, ноги вязнут в грязи.

Чу! Голос чей-то слышится.

– Антось! Антось! – зовёт бабушка.

Он остановился. Прислушался. Нет, показалось… Впереди деревянный мостик. Вдруг он обвалится и русалка утянет Антося в воду?

Взошла луна. В её таинственном голубоватом свете Антосю привиделся вдруг утопленник. И он бросился бежать.

Но силы были на исходе. Он остановился, прислонясь к придорожному столбу. Колени подогнулись, и он рухнул прямо в грязь. А подняться не мог: совсем обессилел.

Тут до его слуха долетело тарахтение телеги. Враг или друг? Помощь или погибель?

Но ему уже всё равно. То в жар бросает, то в холод. Он закашлялся. Закололо в груди.

– Мама! – вырвалось со стоном.

– Эй, кто тут? Ты как сюда попал?

– Пощади, не убивай! – взмолился Антось. – Дам в награду златорунную овечку.

Его ещё о чём-то спрашивали. Потом сильные руки приподняли и положили на что-то мягкое.

– Но-о-о! – услышал Антось и ощутил тихое, мерное покачивание.

Он просыпался, снова засыпал. И вдруг закричал, порываясь вскочить.

– Лежи смирно! Не то с телеги свалишься.

Проснулся Антось в избе на лавке.

– На, выпей!

С жадностью выпил он какой-то тёплый, приятный на вкус отвар. Ему что-то говорили, спрашивали, но отвечать не было сил. Потом послышался такой разговор:

– Что с парнишкой-то делать?

– В больницу отвезу. Может, опамятуется к утру и заговорит.

– А как помрёт? Хлопот не оберёшься…

– Глупостей-то не болтай! Что ж, по-твоему, в поле надо было его бросить?

– Я этого не говорила…

Когда его одевали, Антось снова пришёл в себя. Высохшая одежда заскорузла, её прикосновение было неприятно. Он брыкался, отбивался. Хотелось, чтобы его оставили в