Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— А много у тебя их, ценностей-то? — поинтересовалась Ангелина Матвеевна и опять басом захихикала. — Я это к тому, что мне-то какой навар?

Борис Никитич такой оборот дела предполагал. Он достал бумажник, вытащил пять сторублевок. Улыбнулся:

— Естественно, это вступительный, так сказать, взнос.

Салтыков мог потом поклясться, что мутные глаза старухи в этот момент полыхнули красным цветом и тут же погасли, сделались снова водянистыми, равнодушными. Она небрежно смяла деньги в кулаке и сунула в халат.

«Набивает цену», — подумал Борис Никитич.

— Не густо, конечно, — подтвердила его мысли Ангелина Матвеевна, — ну не последний раз видимся, ладно...

Внизу ждал Вениамин. Он перевернул уже кассету на другую сторону и сидел в полудреме, откинувшись на подзатыльник, слушая музыку.

— Удачно? — спросил он Бориса Никитича.

— Зараза, старая воровка! — скрипнул зубами тот, поворачивая ключ зажигания.

Двигатель, подостынув, завелся не сразу, почихал, поплевался, затем разом взревел и заурчал тихо и ровно. Прогревать мотор Борис Никитич не стал. Быстро развернулся и выехал со двора под арку. На улице стало светлее.

— Не получилось? Прогнала? — заволновался Порохов и оторвал голову от подзатыльника.

— Прогнать не прогнала, а уж покуражилась, как хотела, проверку устроила...

— Не понял, какую еще проверку?

— Не видал, что ли? Она же на тебя глядеть выходила, на племянничка, удостовериться чтобы. Меня-то враз раскусила.

— Да не видел я никого, ей-богу...

— Ну-ка, напряги память, а то до смешного... не помнит он. — Салтыков и впрямь рассердился. — Мы с тобой не шутки шутим, а, как бы сказал прокурор, совершаем действия, попадающие под статьи Уголовного кодекса. Каждый шаг может сроком кончиться, а он проверку не засек! Вспоминай!

Порохов насупился, потом решительно сказал:

— Только кухарка какая-то с ведром к мусорному баку проходила, и всё! Больше из женщин никого не было. Но на меня вроде и не взглянула...

— Кухарка! — язвительно хмыкнул Салтыков. — Сам ты... Это и была Степанская!

— Во дает ведьма! — с неприкрытым восторгом присвистнул Вениамин.

В Москву на встречу с Чоудури, слушателем Ветеринарной академии, Борис Никитич поехал один, без Порохова. Тот был занят серьезным делом: по заданию Салтыкова разъезжал по псковским глухим деревушкам, скупал у старух иконы и церковную утварь. На них у иностранцев особый спрос, и на нынешнем этапе эти вещи могли пригодиться.

Борис Никитич с неприязнью размышлял о предстоящей встрече с Чоудури. Первый раз человека видишь, и сразу приходится доверять ему. Пришлось положиться на заверение Степанской о его надежности. Хотя ей-то Салтыков сразу стал почему-то доверять. Столь надежно закопавшиеся пауки-кровососы очень хорошо пекутся о собственном здоровье и поэтому хорошо маскируются. Ну а во-вторых, смущало Бориса Никитича то, что ему ни разу до этого не приходилось общаться с негром. К черту бы эту экзотику!

С Чоудури они встретились около маленькой белой церквушки, что располагалась у подножия огромной интуристовской гостиницы, месте довольно удобном для подобного свидания: иностранцев здесь бывает много, встреча с одним из них вряд ли может привлечь чье-то внимание. Чоудури пришел точно в назначенное Ангелиной Матвеевной время. Негр был крупный, губастый и настороженный. Беседуя с ним, Борис Никитич первое время смущался. Они прошлись вокруг церквушки.

— Что вы можете предложить? — сразу же спросил иностранец на сносном русском языке.

— Говорят, на западных аукционах хорошо идут изделия знаменитого Фаберже... — Салтыков замялся.

Чоудури молчал.

— Был такой ювелир, работал в России в конце прошлого — начале этого века... — стал разъяснять Салтыков.

— Допустим, что дальше? — прервал его негр. — Это всем известно.

— У меня есть одна его работа...

— Одна? — надул разочарованно губы Чоудури.

— Ну, дальше посмотрим, — загадочно улыбнулся Салтыков.

— Так. Что еще?

— Кое-какие иконы, церковная утварь...

— Идет! — Чоудури остановился. — Это меня устраивает! Только на первый раз возьму немного. Теперь ваши условия.

— Если нет на руках прочной валюты, то для начала расплатитесь советскими. На перспективу интересует, как я уже сказал, валюта, японская аппаратура, супермодные тряпки.

— Очень-то не разбегайтесь, сначала посмотрим, чего вы можете. — Губы Чоудури бесформенно растеклись в улыбке. — Как мне вас найти в Прибалтийске? Я скоро буду там по делам.

Чоудури позвонил через пятнадцать дней. Они встретились на квартире Ангелины Матвеевны. Иностранец пришел в восторг от серебряной фигурки тюленя с клеймом Фаберже — творения умельца Аббатского. Этого тюленя, икону в серебряном окладе и бронзовый складень хорошей работы, отделанный эмалью, Салтыков продал ему за девять тысяч. Он не особенно-то и торговался, и Чоудури был рад сделке. Обратно иностранец обещал приехать через полтора месяца и привезти партию карманных японских магнитофонов со стереонаушниками. Они были в пике моды у подростков. Не торговался Борис Никитич потому, что понимал: все воздастся!

Лед тронулся... Борис Никитич и Вениамин, словно женихи, отнесшие вместе со своими избранницами заявления во Дворец бракосочетания и ждущие теперь счастливого мига свадьбы, жили ощущением того, что будущая жизнь с достигнутым ими выходом на международный бизнес обещает быть более размашистой и содержательной. Только две недели...

Через две недели Салтыкову позвонила и попросила срочно подъехать Ангелина Матвеевна. От ее сообщения Борис Никитич чуть не упал в обморок.

— Чуяло мое сердце — ненадежный африкашка! Вы кого нам подсунули? — стал он кричать на Степанскую.

— Кого можно было, того и подсунула, — огрызалась старуха, — другим не поручишь, они и так опасным делом заняты.

— Плевать мне на ваши дела! — горячился Салтыков. — Может, отдал он меня, этот черный...

— Если бы отдал, ты бы здесь уж не сидел, не выламывался передо мной... Да и чего ты так расстроился, он же расплатился, на моих глазах было.

Борис Никитич махнул рукой:

— Разве это деньги! Не в них дело... Вот что, — добавил он твердо, — в том, что иностранец, дерьмо это, попался, доля вины и ваша имеется. Поэтому ищите нам нового!

Старуха замотала маленьким личиком:

— Если что и сделаю, только с разрешения Маечки, она ими распоряжается.

«Что у них за кодла тут собралась? — подумал Салтыков о том, что его занимало уже давно, и поежился от ощущения холода вдоль позвоночника. — Американское издательство, старуха, иностранцы, связанные с ней... Передаточный пункт, что ли? Чего-то кому-то.