Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

Он откинул клапан конверта и высыпал его содержимое. Из конверта высыпались газетные обрезки.

Рыжий вытаращил глаза и побледнел. Он резко дернулся, видимо хотел бежать, но Борис Никитич мертво уцепился в его руку. Теперь рыжий не сопротивлялся, стоял поникший, обмякший. Салтыков вывернул руку с газетой. На обратной ее стороне, как он и ожидал, был другой конверт — с его деньгами. Трюк рыжего был элементарен: когда ручка падала, внимание «покупателя» на мгновение переключалось на нее. Рыжему достаточно было лишь перевернуть газету...

Борис Никитич хладнокровно положил в карман конверт с деньгами, вытащил из нагрудного кармана маленькую книжку с красными корками, мельком показал рыжему. Тот потерянно опустил глаза. Для рыжего все было кончено.

— Ваши документы! — строго приказал Салтыков.

— У меня нет с собой, — тихо пролепетал рыжий.

— Тогда полное имя.

— Порохов Вениамин... Вениамин Владимирович Порохов.

— Проверим. А теперь пройдем.

И он повел Вениамина в кафе «Аленушка». На подходе к кафе Порохов изумленно спросил:

— Куда вы меня ведете?

— Сейчас узнаешь, иллюзионист.

В тот вечер они подружились.

Порохов долго не мог поверить, что Борис Никитич не милиционер.

— Вы же мне удостоверение показывали, — вспомнил он после третьей рюмки.

Салтыков ухмыльнулся и достал «удостоверение», раскрыл. В нем говорилось, что Борис Никитич «является работником ЖЭУ № 7».

Потом нервное напряжение у Порохова спало, и он долго хохотал.

Порохов оказался по-настоящему смышленым, способным мыслить широко и комбинационно. Борис Никитич осознал это сразу, как только испытал в деле, и теперь с удовлетворением говорил сам себе, что приобрел неплохого помощника.

Удобным оказалось то, что Пороков не был ограничен во времени. Он числился литературным секретарем какого-то малоизвестного писателя, естественно не являясь им на самом деле хотя бы потому, что писатель не смог бы с ним расплатиться в силу постоянных финансовых затруднений. Однако же никто не мог упрекнуть Вениамина в тунеядстве, и положение даже нисколько не оплачиваемого «секретаря» его более чем устраивало. Он был полностью предоставлен самому себе и мог отлучаться из города на любое время.

Сначала Салтыков обкатал Порохова на продаже кое-каких поделок Аббатского. Тот успешно справился с этим, удачно реализовал их прямо на месте — на Кавказе. Кроме того, вернулся в Прибалтийск с выгодными заказами, с адресами приобретенной новой клиентуры, с новыми идеями по расширению дела. Борис Никитич старание благоприобретенного помощника поощрил: расплатился с ним щедро, даже чересчур, как оказалось потом. Но об этом Салтыков жалеть не стал: толковый компаньон — как дополнительные руки, и потом — ум хорошо, полтора — лучше.

И все же решение качественно расширить дело и выйти на валютный, зарубежный рынок не давало Борису Никитичу покоя и совершенно окрепло, когда он узнал, что родная тетка Порохова проживает в городе Нью-Йорке.

— Как она там оказалась? — допытывался он у помощника.

— Элементарно, — отвечал Вениамин, — как все — по израильскому каналу. В страну предков, надо полагать, не поехала. Что она, дура? Из Вены прямым ходом в Штаты.

— А устроилась как?

— Работает в издательстве, «Артист-пресс» называется.

— Что за контора?

На этот вопрос напарник толком не отвечал, лишь многозначительно прицокивал языком, закатывая глаза, мямлил что-то: мол, не знает толком направленности издательства, мол, только и известно, что специализируется оно на публикациях о советском искусстве, литературе, да еще о чем-то в этом роде...

— Брось ты скрывать, — взывал к откровенности Салтыков, — небось все про тетку знаешь, да темнишь!

Но Вениамин помалкивал. Хотя Борис Никитич и сам понимал: чего тут трепаться, ясно ведь, что нью-йоркское издательство вряд ли всей своей продукцией пропагандирует советский образ жизни и его искусство.

— Ладно, — сказал как-то он Порохову, — плевать нам на политику, пускай твоя тетка благоденствует вместе со своим издательством. Я ведь заинтересовался-то не потому, чтобы взорвать их изнутри.

— Да уж догадываюсь, — ехидно ухмыльнулся Вениамин.

— Поухмыляйся мне... Может, она, это, поможет нам канал организовать?

— Какой канал? Беломор?

— Да не кривляйся ты! Будто не понимаешь!

Порохов посерьезнел:

— Я сам как-то думал над этим...

— Ну и что придумал?

— Во-первых, как об этом напишешь или передашь? А во-вторых, проще, наверно, самому найти иностранца, договориться...

— Договориться! — Салтыков изобразил какую мог иронию, покрутил пальцем у виска. — А потом твой иностранец придет к тебе с гражданином в кожанке. И наблюдай небо в клетку. Проверка нужна! Нужен готовый человек с наводкой оттуда. Тут бы твоя тетка и кстати...

— Да-а, заманчиво. Только как у нее спросить? И потом, она-то откуда знает иностранцев, которые здесь?

— От верблюда. Что ты как дите малое! Твоя тетя — находка просто! Ее издательству нужны материалы по советскому искусству, тем более современному?

— Нужны, конечно.

— А откуда оно получает их?

Вениамин задумался:

— Ну, наверно, из сообщений газет, всяких журналистов...

— Дурак! Извини, конечно. — Салтыков хохотнул. — Тогда издательство сразу прогорит. Для серьезного издательства нужен не газетный треп, а солидные исследования, сделанные на основе реальных фактов. Даже если издательство чисто враждебное, в чем я в данном случае и не сомневаюсь.

Порохов, жующий в этот момент жевачку, вдруг поперхнулся и закашлялся. Салтыков похлопал его между лопаток.

— Не смущайся, Веня. Тетушке твоей ничего не грозит. Так вот, — продолжил он, — эти реальные факты можно получить только от людей, которые выезжают по каким-то делам в СССР. Согласен?

— Согласен, — махнул рукой Пороков.

— В общем, у этого издательства наверняка есть люди, которые здесь собирают для него информацию, и есть люди, которые эту информацию переправляют. Так ведь?

— С тобой трудно спорить, шеф.

— Как ты думаешь, могут среди них оказаться такие, которые хотели бы дополнительно подработать на выполнении несложных просьб с нашей с тобой стороны?

— Думаю, что подзаработать — это самое естественное желание любого нормального человека, — улыбнулся Порохов.

— Веня, — сказал ему Борис Никитич и хлопнул по плечу так, будто забил гвоздь, — надо выходить на твою тетю!

— Но как? — опять засомневался тот. — Не будешь же звонить об этом по телефону.

— Не будешь, — согласился Салтыков и спросил: — У тебя, Веня, есть знакомые, умеющие держать язык за зубами, которые скоро выезжают? С ними бы и поговорил...

Порохов подумал и сказал: