Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— А как пришли к выводу, что это не подлинник? — с любопытством спросил Александр.

— Первым догадался один дотошный дядька, живущий в солнечной Армении. К нему обратился другой дядька, которому совсем уже третий дядька продавал русалку по сумасшедшей цене. Вот второй и решил на всякий случай проверить подлинность. А тот дотошный оказался действительно знатоком. Сначала он выяснил, что среди известных изделий Фаберже такая русалка никогда не фигурировала. Потом, имея, видно, на руках аналоги оттисков клейм Фаберже, установил, что глубина оттиска на русалке в корне отличается от настоящей. Ну и заявил в милицию...

— Понятно, — кивнул головой Васильевский, — а как русалка попала к нам?

— Бывший ее владелец вынужден был рассказать милиции, что купил русалку у какого-то рыжего парня, который якобы приехал из нашего города. Вот ереванские чекисты и взаимодействуют, ведь мы держатели акций. Уголовное дело-то у нас.

— Опять рыжий. Уж не тот ли, что с Гарси встречался? — предположил Васильевский.

— У меня лично в этом сомнений нет, — сказал Иванов. — Посудите сами: подделка Фаберже, да еще столь тонкая, — дело само по себе редкое. В обоих случаях с ними имеет дело рыжий парень, приметы которого сходятся...

— А как же быть с Борисом, который вручил тюленя африканцу. Помните Брест? — включился в разговор Сергеев.

— Мы, то есть наш отдел, считаем, что тут действует преступная группа, которая уже неплохо поработала в Союзе и теперь ищет каналы торговли своими фальшивыми ювелирными изделиями и церковной утварью с Западом. Выходит для этого на иностранцев. Теперь хотят использовать Гарси.

— С вашим отделом спорить трудно, — улыбнулся Сергеев, — вы же специалисты в таких делах. — Потом посерьезнел. — Впрочем, тут и спорить нечего, и так ясно, что эта компания связывается с иностранцами не для того, чтобы разрядить международную напряженность. Тут непонятна только роль Степанской...

— Что еще за Степанская? — поднял голову Васильевский.

— Да, ты ведь еще не в курсе, хотя сам и нашел... Помнишь, ты сообщал, что Гарси частенько беседует с какой-то Ангелиной Матвеевной. Мы проверили всех жильцов в той парадной по Поварскому, двенадцать, куда наведывалась американка. В квартире одиннадцать проживает Степанская Ангелина Матвеевна, пенсионерка. Я просил тебя, Борис Михайлович, установить эту гражданку, — обратился он к Иванову. — Удалось что-нибудь выяснить?

— Кое-что есть, — отозвался тот, — но пока все неконкретно.

— Ну, что есть, то есть.

Иванов откинул корку толстой папки, лежащей на столе перед ним, показался лист бумаги, исчирканный скорописью, но читать его он не стал, даже не взглянул.

— Пенсионеркой эту Степанскую называть даже язык не поворачивается. Почти всю жизнь тунеядствовала. В молодости была на иждивении мужа, он умер, содержала что-то вроде притона. В шестьдесят девятом году за тунеядство и развращение несовершеннолетних получила пять лет. Срок отбыла полностью. В дальнейшем тоже почти не работала, когда вмешивалась милиция, устраивалась то лифтером, то киоскером, но почти сразу увольнялась, последние годы перед пенсией практически не работала: оформила инвалидность — якобы постоянно болела голова.

— Да, биография трудяги, ничего не скажешь. — Сергеев поморщился, покачал головой. — Родственники у нее есть?

— Нет, все до одного эмигрировали по израильскому каналу.

— Неужто все?

— Все, — подтвердил Иванов.

— Ну, это говорит о многом, — сказал в раздумье начальник отдела, — по крайней мере, наверно о том, что большой любви к России у нее нет. Тем более с ее-то биографией. Только что же она здесь задержалась? Что ее у нас держит?

Сергеев поднялся со стула, заходил по кабинету.

— Что нам известно о ее связях? Есть что-нибудь интересное?

Иванов все же глянул в свой листок.

— Я изучил материалы уголовного дела на Степанскую, — начал он медленно, будто сомневаясь в целесообразности разговора о том, что сам же сообщает, — связей там много, сами понимаете — притон. Восемь из них уже выехали из СССР. Среди этих восьми есть довольно интересная, с нашей точки зрения, гражданка.

— Так. Кто же? — поторопил Сергеев.

— Темкина Майя Борисовна, в прошлом крупная книжная спекулянтка. Сейчас, так сказать, выбилась в люди: проживает в Нью-Йорке, заведует отделом в издательстве «Артист-пресс», как нам хорошо известно, насквозь антисоветском.

— Ладно бы только антисоветском, — проворчал Сергеев, — там ЦРУ свило гнездышко: крыша удобная и связи с СССР тесные, информация сама в руки течет, только обрабатывай. Так, эта связь действительно интересна. Что еще?

— В прошлом году взят с поличным на контрабандной сделке западногерманский турист Шредер. Его контакта со Степанской не зафиксировано, но в записной книжке обнаружен ее телефон.

— Откуда немец?

— Из Франкфурта-на-Майне.

— Тоже оттуда? Не многовато ли нитей в одно место. У тебя всё, Борис Михайлович?

— Всё.

— Ну вот видишь, а скромничал: ничего не-ет! — Сергеев заметно повеселел, потер ладони, быстро уселся за свой стол. — Давайте, ребята, подведем первоначальные итоги об этой мадам из подворотни.

Он придвинул чистый лист бумаги, нарисовал в центре кружок, залиновал его крест-накрест, сказал: «Это Степанская». Затем отвел от кружка линию, нарисовал на конце прямоугольник, написал в нем: «В прошлом тунеядствовала», потом сделал еще несколько линейных отводов с прямоугольниками: «Была в заключении», «Все родственники за границей», «Связь с антисоветским центром», «ЦРУ», «Контрабандистка». Напротив последних трех прямоугольников поставил вопросительные знаки.

Получился паук. Сергеев сидел задумчивый.

— Конечно, наши предположения условны, — сказал он наконец. — Но даже и в этом случае напрашивается вывод, что с этой Степанской мы недосмотрели. Очень похоже, братцы, что сидит эта паучиха в своем темном переулке, дергает какие-то ниточки, а мы знать ничего не знаем. Теперь положение надо исправлять. Завтра же установим постоянное наблюдение.

Начальник отдела побарабанил пальцами по столу, помолчал, обратился к обоим оперативным работникам:

— Ну, а что мы будем делать с Гарси? Ведь она, по данным Александра Павловича, хочет вывезти за границу изделие Фаберже. Если это подлинник, то, значит, и народное достояние. Никто нам не позволит допустить его утраты. Если же мы иностранку задержим с контрабандой, то ее придется штрафовать и выдворять. А это значит, что найти и обезвредить рыжего и Бориса и Умельца будет в несколько раз сложнее. Не говоря уже о Степанской. А с фальшивкой пускай едет, не жалко...

— Этот «дворник» нигде