Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— Надо попросить товарищей из Москвы пригласить на таможню толкового эксперта, сделать у Гарси негласный досмотр и дать эксперту возможность статуэтку оценить. В зависимости от результатов и решать, что делать с иностранкой, — выдвинул предложение Васильевский.

— Голова ты у меня, Александр Павлович, — сказал на это Сергеев, — что бы я без тебя...

Во время прохождения таможенного контроля инспектор выявил, что у гражданки США Рашель Гарси небрежно заполнена таможенная декларация. Багаж, ее большую дорожную сумку, он на глазах иностранки досмотрел, ничего запрещенного для провоза не обнаружил, отставил сумку в сторону, но придрался все же к декларации и заставил ее переписать.

...Под кожаной прокладкой на дне сумки находился завернутый в фольгу «дворник». Его осмотрел музейный эксперт Савин и твердо сказал стоящему рядом Сергееву, одетому в форму таможенника:

— Липа.

Гарси осталась довольна Московской таможней.

Глава 6

Вообще говоря, Салтыков был категорически против вовлечения в дело новых компаньонов. Но так уж получилось: за короткий срок оно расширилось настолько, что волей-неволей пришлось искать «шестерку».

Этот проводник Веснин оказался на редкость разворотливым и ухватистым парнем. После разговора с Салтыковым в ресторане он на другой же день напросился по телефону на встречу.

— Я еще раз подумал и решил, что вы стоящее дело задумали, — сказал Веснин, когда они повстречались в Приморском парке.

— О чем это вы, Владимир? — сделав недоуменное лицо, спросил его Борис Никитич.

— Как это о чем? О вашем вчерашнем предложении.

— Запамятовал я что-то, может, пьян был, чего не скажешь...

Ошарашенный Веснин едва не расплакался.

— Да вы же интересную идею выдвинули!

«Ай как хочется ему в нечистоты влезть... вот душонка! Ну-ну, давай пересиливай свой страх, окунайся в дерьмо, только сам, сам...»

— Так что же за идею-то я ляпнул?

— Ну чтобы я это... ваш товар перевозил... в обмен на ихний.

— А-а, да, припоминаю, было что-то. Так ты, Володя, предлагаешь, значит, контрабандой заняться, да?

— Я? Почему я? Вы же вчера... — никак не мог прийти в себя от такой встречи Веснин.

— При чем тут я, вот приехал... толкаешь меня...

Веснин наконец разозлился:

— Да что вы Ваньку-то ломаете! Вчера одно, сегодня другое. Я, может, ночь не спал, загорелся... А вы словами этими стали тут бросаться: контрабанда! Что, мы на суде или у прокурора? Сейчас возьму и уйду, и ничего не будет!

Салтыков рассмеялся, положил ему руку на плечо.

— Ладно уж, порох... Все понятно, будем работать.

Он сделал три неплохие «ездки». На первый раз Борис Никитич, чтобы особенно не рисковать, выделил Веснину для переправки за бугор одну лишь «Богоматерь Неопалимую Купину» — икону хотя и в серебряном окладе, но не особенно дорогую: середина прошлого века. Наставлял:

— Смотри не продешеви, она даже у нас на пять штук тянет, не меньше.

Владимира больше всего интересовало, чего везти оттуда.

— Лучше всего, конечно, валюту: западные марки или доллары, — ответил Салтыков, — но, думаю, у твоего почтальона кишка тонка, чтобы столько отвалить. Поэтому тащи сюда какой-нибудь дефицит, его у них навалом и недорого стоит, а у нас нет. — Борис Никитич улыбнулся, похлопал Веснина по плечу: — Наше с тобой счастье, Вова, в неторопливых темпах нашей легкой промышленности...

В первый же раз Веснин привез большую партию «бананов», разноцветных женских штанов, не входящих, а врывающихся в моду и пользующихся безграничным спросом «золотой» молодежи города Прибалтийска. Разворотливый почтальон, западноберлинский дружок Веснина, в обмен на икону купил всю партию у какого-то оптового частника по восемь марок за пару. В Прибалтийске такая пара пошла за пятьдесят-шестьдесят, а то и восемьдесят рублей, в зависимости от степени наивности покупателя. Общая выручка почти в пять раз превысила деньги, затраченные Борисом Никитичем на покупку «Неопалимой Купины», и он был почину очень рад. Веснин получил свои десять процентов. Конечно, эти проценты исходили из той общей суммы, которую ему назвал Салтыков... Но это неважно: «богу — богово», главное в том, что Владимир остался премного доволен.

Западногерманский почтальон тоже, видно, разохотился и расстарался. Во второй раз он в обмен на пару икон восемнадцатого века прислал с Весниным крупную партию мужских часов и кроссовок «Адидас», наиболее тогда популярных. Салтыков немного позлословил по поводу часов: штамповка, Гонконг, по марке штука небось, но только так поворчал, для проформы, — часы пошли по полсотне минимум, не говоря уж о кроссовках: те и подавно с руками рвали, только цену набрасывай...

Третья «ездка» Веснина одарила многих отпрысков богатых родителей карманными магнитофонами с выводными наушниками, легкими, изящными и, естественно, дорогими для местного рынка. Там — пятнадцать-двадцать марок за штуку, в Прибалтийске сопливые снобы хватали за сто пятьдесят — двести рублей. Разница! Она Бориса Никитича, Веню и Владимира весьма устраивала. Настолько, что вскоре Веснин со своими липовыми десятью процентами уже заговорил о двадцать четвертой модели «Волги».

— Пару «ездок» еще, — мечтал он вслух, — и должно хватить, если так пойдет.

Салтыков пытался отговорить:

— Дурак, заметут, дело загубишь!

А тот:

— Я на тещу оформлю, а там попробуй разматывай концы...

В общем, завелся.

Но Порохов, которому Борис Никитич поручил реализацию, вдруг взмолился, что устал крутиться с клиентурой, что тяжело ему, помощник нужен... Салтыков поначалу давил на него: мол, какой, к черту, помощник, лишний человек — это всегда опасно, дятел, мол, попадется, стук устроит на всю уголовку! Да и делиться надо с лишним ртом. Только потом, когда сам увидел, какой рой крутится вокруг Вениамина, какие рожи лезут за товаром, смекнул сам. Порохов — слишком активная фигура в его играх, да и знает много. Для реализации шмотья нужна «шестерка», шустрая, наглая, разворотистая, умеющая быстро и хорошо считать. Он дал Вениамину разрешение на поиск этой «шестерки», но с условием, что иметь с ней дело будет только Порохов, никаких других имен, задействованных в приобретении из-за границы товара, называться этой «шестерке» не должно. Пускай уткнется в свое корыто, и все, остальное ее не должно касаться.

И вот на фирму «Салтыков и Кº» стал работать, с Вениной легкой руки, двадцатисемилетний кудряш с почти юношеским задорным и улыбчивым лицом, веселый, беззаботный и непосредственный, со снисходительным и быстрым взглядом. Звали «мальчугана» Петя Кошелев. Пете