Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев

Надорвался!

Втягивать в себя небесную силу становилось труднее с каждым ударом лихорадочно бившегося сердца, пришлось замереть на месте, дабы целиком и полностью сосредоточиться на сопротивлении замораживающей хватке тумана. А тот вдруг сгустился и ударил отростком ледяного спрута — прорвался через порченое пламя и шибанул в грудь!

Доспех выдержал, и атакующий аркан разлетелся колючим крошевом, меня разве что отбросило на пару шагов назад. Показалось, будто на плечи надавило само небо, не устоял на ногах, упал на колени, упёрся ладонями в мёрзлую землю… и вмиг оказался охвачен новым магическим щупальцем!

Руки притянуло к туловищу, и я уподобился обвитому удавом кролику, но магические латы уберегли от увечий, вот и скрипнул зубами, напрягся, решив бороться до конца. Небесной силы отчаянно не хватало, пурпурное пламя обжигающей ауры беспрестанно мигало и едва ли не гасло, но даже так сжавший меня аркан начал понемногу таять.

Где-то чуть в стороне мигнула оранжевая вспышка, за ней последовали отголоски боевых чар странного аспекта Дарьяна, только — без толку. Асессор оставил попытки раздавить меня и занялся остальными. Студёное марево разом растеклось во все стороны, сковало парней и наверняка без труда заморозило бы их всех, не раздайся вдруг насмешливый голос:

— Ты воистину жалок, старик! Едва совладал с этими отбросами! Какой позор, дядюшка! Какой позор!

Туман будто незримая рука в сторону смела, а в следующий миг страшной силы удар разметал главу дома Синей птицы на бессчётное множество ледяных крупиц.

Обрадовался я такому повороту?

Да чёрта с два!

Глава 6

15−7

Заявившийся в дворянскую усадьбу заправила сиротской общины больше не выглядел приторно-благостным слабаком. Теперь его попросту распирало от силы, она расходилась волнами могильного холода и, накатывая, пробирала до самого нутра. Не гладила, но пинала. Из носа потекла кровь.

— Давно не виделись, трудник! — рассмеялся Наставник. — Хотел бы я вдумчиво пообщаться с тобой — жаль, не судьба: спешу навестить родню, пока все не разбежались по тёмным углам!

В ночи за спиной бородача маячила девичья фигура — хоть и было не до того, но я всё же пригляделся к Червоне, смазливое личико которой кривила гримаса неземного блаженства. Девица лучилась так, будто умудрилась вместить в себя никак не меньше десяти талантов небесной силы.

Едва ли не на чистом упрямстве я вобрал энергию и взялся раскручивать ту по оправе, выгадывая момент для неожиданной атаки. Только пустое — по соединившему Червону и Наставника призрачному жгуту уже потекла небесная сила, пришлось ударить на опережение. Всего так и перетряхнула болезненная судорога, но не сплоховал, и бросок фиолетового с чёрной окаёмкой серпа вышел стремительней некуда. Метил я не в бородача и даже не в рыжеволосую деваху — растворившийся в ночном мраке аркан непредсказуемым зигзагом устремился к связавшей заправил сиротской общины пуповине и… взорвался, не достигнув цели.

Наставник зло рассмеялся, и в этот самый миг за спиной Червоны проявились из ночного мрака две тени. Они обернулись людьми в монашеских балахонах, один накинул на голову девице мешок и затянул его горловину, другой заломил руки и защёлкнул на запястьях зачарованные кандалы.

Всё случилось буквально в один миг, а дальше силовой жгут развеялся, бородач резко крутанулся на месте и тотчас получил в живот блистательным копьём. Остриё вышло из спины, магическое оружие приподняло Наставника в воздух, после чего небесное сияние сгустилось ещё и в двуручный меч. Первыми двумя ударами воплощение церковной волшбы отсекло жертве руки, следующими снесло ноги, а дальше копьё пришпилило корчившийся в агонии обрубок к земле.

— Чего разлёгся? — рыкнул на меня брат Сиплый. — Остальных проверь!

Сам он вытянул руку к блистательному копью, и то перестало помаргивать, враз вернув себе на миг утраченную было материальность. Излишним это отнюдь не было по той простой причине, что Наставник и не думал подыхать, а бился в корчах, хрипел и пытался высвободиться. Кровь из страшных ран не текла — то ли сумел их затворить, то ли монахи намеревались захватить его живым.

Переполненную небесной силой Червону убивать никто не собирался совершенно точно: её вязал брат Кроткий.

— Ну⁈

Но злой окрик никакого впечатления на меня не произвёл — двигаться я сейчас был попросту не в состоянии. Перевалился на спину и крикнул:

— Дарьян, ты там живой?

— Да не дери ты глотку, дурень! — рассвирепел брат Сиплый, а когда отозвался книжник, гаркнул: — Заткнитесь все и проваливайте отсюда!

В окнах усадьбы уже мелькали отблески огней, так что пришлось сначала подняться на четвереньки, а затем и встать на ноги. Подошли обхватившие друг друга Кабан и Кочан. Дарьян и Огнич начали возиться с босяками, но добраться до оставленной в овраге кареты наша команда инвалидов в любом случае не могла. Впрочем — и не пришлось.

Только-только откачали обмороженных босяков, как прискакали верховые и прикатил в экипаже отец Шалый. Выслушав доклад монахов, он вытянул руку к пришпиленному к земле обрубку.

— Я могу… — прохрипел бородатый, но в воздухе над ним налилась небесным сиянием магическая печать. Та рухнула и развалила тело на несколько обугленных кусков, неповреждённой осталась лишь голова.

— Ничего ты не можешь! — зло процедил Шалый и резко обернулся, начал сыпать распоряжениями: — Дом оцепить! Девку убрать! Этих — в карету! И подлатайте их!

Этих — это нас.

В усадьбу дома Синей птицы вместе со священником заявилось две дюжины подручных, нашлись среди них и целители. Мне их помощь не потребовалась — я просто надорвался, а вот состояние босяков алхимические пилюли лишь худо-бедно стабилизировали, с ними пришлось повозиться. Но и так, нельзя сказать, будто им очень уж полегчало, да и поймавший ледяной шип Огнич продолжил хромать, а Дарьян, Кочан и Кабан красоваться пятнами обмороженной кожи.

Мне бы порадоваться, что легко отделался, но было мерзко и худо. Пока тряслись в карете на колдобинах, несколько раз проваливался в забытьё, да и поутру едва с кровати встал. Ядро — пустое. В ядре — ни крупицы небесной силы. А попытался наполнить — и входящие меридианы загорелись огнём. Но — живой. И даже порез на щеке сам собой затянулся, не оставив ни шрама, ни рубца.

Какое-то время я валялся на койке и работал с внутренней энергетикой — ослаблял спазмы и выправлял искажения. В итоге пришёл к выводу, что не всё так