Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

Теодор и правда хотел задать вопрос.

— Да, профессор, сэр. Дело в том… вы же знаете, что я вижу магию.

— Редкая способность, мой мальчик, для развития которой должно совпасть множество факторов.

— И я подумал: если магия — это сила, которая трансформируется, проходя через душу и тело мага, то по рисунку этой магии можно определить её автора, да?

Дамблдор радостно хлопнул в ладоши.

— Конечно, конечно! Магия каждого мага имеет свои характерные черты. На своём веку я повидал людей, что чувствовали запах магии — и не только магов! Сквибы и даже магглы иногда чувствуют запах магии, отличающийся как по виду колдовства, так и по тому, кто его создал.

— Я задал этот вопрос, потому что вспомнил, как в конце прошлой весны мы подрались с Поттером. Я впервые увидел его шрам так близко… на нём виден след магии Тёмного лорда, густой и тёмной, такой же, какая виднелась на метке профессора Снейпа или на том артефакте.

— Дневнике, — Дамблдор сделался задумчивым. — Да, магия волшебников имеет свою специфику. Чем сильнее они становятся, тем ярче она проявляется. Думаю, что и в моей магии ты увидишь какие-то черты.

На протяжении часа Теодор смотрел во все глаза на различную волшбу, которую претворял Дамблдор. Великий волшебник трансфигурировал и колдовал, ворожил и магичил, чародействовал самыми разными методами — а Теодор занимался тем, что рассказывал, как именно он это видел.

Магия Дамблдора была похожа на пение шотландской волынки — величественная и тягучая, заполняющая собой пространство, но скрывающая под обманчивой неряшливостью мощь и силу. Дамблдор разрушал и восстанавливал, создавал и исчезал, и Нотт всё сильнее погружался в особенный рисунок его колдовства.

— Интересно, — заключил директор, выслушав Теодора. — Ты уже знаешь, мой мальчик, что у каждого мага своя подпись. Думаю, что это связано и связано напрямую.

— А вы можете научиться видеть магию, профессор?

— Есть эликсиры, — закончив, задумчиво сказал директор, — которые позволяют увидеть многое из того, что видно благодаря вашим способностям, Теодор, но некоторые вещи… да, незаменимый талант. Как удивителен мир!

Он создал два кресла и, опустившись в одно из них (Тео занял второе), отпил из невесть откуда появившейся фарфоровой чашечки горячий чай.

— Я не буду кривить душой, — продолжил Дамблдор, — что мне бы хотелось использовать эту способность во благо нашего дела. Волдеморт рискует зайти слишком далеко, и, ради общего блага, многие жертвуют многим… их доля была бы проще, помоги ты нам.

Атмосфера неуловимо сменилась. Теодор почувствовал, что в кабинете стало теплее — вихрь мимолётной, неуловимой магии директора повлиял на неё. Он с трудом моргнул, почувствовав, что хочет спать. Его взгляд поплыл, но всё же он постарался удержаться. Тяжёлый был день…

— Вы думаете, директор? — вымолвил он, наконец.

— Конечно, мой мальчик, — Дамблдор вновь отхлебнул из чашки, и почему-то пар оттуда пошёл сильнее, клубясь уже и под потолком. — Старший Уизли тоже может видеть многое, но со временем его взгляд притупился. Гоблины не гнушаются использовать страшные ритуалы.

— Это вы… Чарли, да?

— Нет, его старший брат. О, мой мальчик, Билл Уизли страдал в свой первый год в Хогвартсе. Нам с профессором Слагхорном удалось ему помочь, вернуть рассудок, и ему стало легче. Жаль, что бедное детство привело его ноги к гоблинам.

Теодор мучительно стремился не закрывать глаза. Бедное детство… гоблины… помочь… страдание… какая-то мысль билась в глубине его сознания, пульсировала и рвалась наружу, но он никак не мог понять, какая?

— Могу ли я рассчитывать на тебя в борьбе с тем, кто отравил твоего отца, Теодор Нотт?

Голос Дамблдора прозвенел громом.

— Встанешь ли ты в ряд с другими, кто борется за всеобщее благо?

Благо… благо… благо?

Мир вокруг стал проясняться. Теодор заставил себя напрячь спину и сесть, не откидываясь на спинку кресла. Пар из кружки под потолком куда-то стремительно рассеялся, но тепло не покидало кабинета. Он сел и, будто вылезши из воды, потряс головой.

— Простите, директор, сэр, но что такое — общее благо?

Дамблдор отставил кружку на каменную тумбу, покрытую рунами, и мигом она оттуда исчезла. Вздохнул и поднялся.

— Это хороший вопрос, мистер Нотт. Может, у вас есть догадки?

— Вы стремитесь к тому, чтобы маги всего мира жили в процветании?

— Хорошая попытка. Может быть, ещё есть идеи?

Теодор почувствовал раздражение. Сонливость сняло, как рукой, и почему-то ему казалось, что она возникла не просто так.

— Очистить мир от радикалов и направить в светлое будущее?

— В какой-то мере… Не буду заставлять вас мучиться, мистер Нотт.

Дамблдор обернулся. Взгляд его глаз был холодным и колким.

— Всеобщее благо — это путь в будущее человечества. В мир, где маги и магглы будут жить вместе, рука об руку приближая общество справедливости и равенства. Где не будет бедных и богатых, каждый будет получать по потребностям и давать по способностям. Где не будет презрения по цвету кожи или языку, по росту, возрасту и числу чистокровных предков.

Невидимая волна вжала его, прижала, заставляла думать о том, чтобы закрыть уши руками.

— Я не увижу этого мира сам, но хочу, чтобы моё дело продолжалось, мистер Нотт. Чтобы у него были наследники, что смогут переступить все тонкие красные линии, которые не хватило духу сломать мне. В Британии и по всему земному шару!

— Вы хотите… — он едва не закашлялся — так сухо было во рту, — вы хотите разрушить Статут?

— Статут устарел, и магглы цивилизованных стран не сжигают ведьм и еретиков. Мы должны помочь им принести цивилизацию во все народы, поднять и развить их, как начинали делать наши отцы. Африка, Азия, Америка — цивилизация пришла туда благодаря нам, британцам! И мы можем и должны сделать так, чтобы все народы мира стали с нами на одну ступень. И тогда мы, маги, будем первыми среди равных и равными среди первых.

— Магглолюбство…

— Чушь!

— Тёмный лорд…

— Запомните, Теодор, — в голосе Дамблдора прорезалась сталь, а на его плече возник Фоукс. — Когда в товарищах согласья нет… на лад их дело не пойдёт. И выйдет только мука! Наш первый шаг — мир, а затем — весь мир. И этот шаг будете делать вы.

Во вспышке, яркой, как языки пламени, он исчез, оставив после себя тяжёлое ощущение магии, рассеянной вокруг. Теодор поплёлся в спальню. Половину ночи он осмыслял о том, чего хочет Дамблдор, а вторую половину видел кошмары.

Глава 63