Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

иные из которых вспыхивали и снова гасли до сих пор. Порванные портреты зловеще тихо шептали о своей боли, а книга сказок Барда Биддля, покрытая снаружи рисунком эмблемы Гриндевальда, притягивала взгляд.

Там были тысячи и тысячи других забытых, потерянных, сломанных вещей — будто бы замок бережно сохранял их здесь, среди вековых залежей другого хлама, позволяя будущим поколениям студентов воспользоваться этими вещами.

Вдруг что-то привлекло внимание Теодора. Он обернулся, будто бы услышав что-то рядом с собой, и увидел его. След знакомой, клубящейся чёрной магии, той самой, что приходила ему в кошмарах с Рождества девяносто второго. Фонарь выпал из его руки и с лёгким стуком покатился по полу, разливая масло. Сжимая палочку до боли в пальцах, Нотт сделал шаг в сторону тёмной ауры, которая выходила откуда-то из старого серванта. Пересилив себя, он взмахнул палочкой, чтобы открыть ящик — и увидел её.

Диадема Ровены Райвенкло была одним из школьных мифов. Многие поколения райвенкловцев искали её, чтобы обрести знания, ответы на все вопросы. УМА ПАЛАТА ДОРОЖЕ ЗЛАТА, гласило изречение Основательницы Хогвартса, и Теодор вдруг осознал, что это замок вёл его к этому месту.

К этой диадеме, спрятанной в глубинах пещеры дракона Смауга, злого к врагам, но позволившего честному вору Бильбо сыграть с ним в загадки. И выиграть.

Да, вокруг этой диадемы клубилась аура Тёмного лорда. Значит, он тоже одевал её. Значит, он понял ЧТО-ТО, что дало ему такую силу и мощь над магами современности. ЧТО-ТО, что повело за ним сотен порядочных волшебников, колдунов и ведьм. ЧТО-ТО, что дало им ощущение безраздельной верности.

Где-то на грани сознания он знал, что этого делать нельзя. Что нельзя даже пытаться трогать артефакт, заражённый магией Тёмного лорда. Пальцы горели старыми шрамами от дневника. В памяти сверкала боль от тех прикосновений, залеченная, но ушедшая в его кошмары. Но взгляд не мог оторваться от переливающихся камней, сверкающих древней, могущественной магией — облачённой вокруг тем, что оставил Тёмный лорд.

Дрожащими руками, в полубреду, он взял эту тиару. Взревел ветер, завыл где-то волк, а Теодор Нотт водрузил на себя украшение древней колдуньи.

БОЛЬ ПРОНЗИЛА ЕГО ТЕЛО.

Мириады голосов зашептали ему прямо в голову. Искры полетели из глаз, а всё тело мгновенно покрылось холодным, липким потом. Он потерял равновесие и едва не упал — когда ясная и чёткая мысль пришла к нему, развеяв все сомнения.

Если бы он мог оглянуться на себя ещё часом ранее — он бы скривился от того, каким он был жалким в тот момент.

На все вопросы был один ответ. Чтобы стать драконом, нужно было убить дракона. Идеи Дамблдора, какими бы они не были, были вредны для магического сообщества. Опасны. Грозили смертью. Этого было нельзя допустить.

И у него был лишь один путь.

Убить первым.

Дамблдора.

Сегодня.

Сейчас.

Глава 64

Странная решимость обуяла Теодора. В его голове набатом била одна эта мысль. Не снимая диадему, он за пару минут вышел обратно к дверям. Никаких сомнений у него не было — Дамблдор должен был ответить за все свои прегрешения. Оказавшись вновь перед гобеленом с троллями, он скривился и совершенно по-маггловски сплюнул, а затем наколдовал на себя чары дезиллюминации. Когда-то давно он видел, как… кто-то… где-то… воспоминания не приходили к нему на ум, и, чувствуя, как с самой макушке по всему телу, по всей его одежде растекается магия чар, он с некоторым смущением и опаской посмотрел на палочку.

Может, это диадема подсказала ему сие знание и научила? Точно, так и должно было быть. Диадема Ровены Райвенкло сохраняла в себе её знания и могла дать ответ на любой вопрос, какой бы ты не задал у себя в голове. Но ведь он не задавал вопросов.

Теодор обнаружил, что он уже спустился на несколько этажей по лестнице. Прошмыгнув на третий этаж, он направился вперёд. Где-то здесь должна была патрулировать профессор Синистра, но сегодня у неё были занятия с первым курсом, поэтому её должна была заменять Паркинсон. Впрочем, ему повезло, и слизеринки нигде не было. Теодор скривился. Паркинсоны были прижимистыми лавочниками, и ему пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы…

Но он никогда не угрожал Паркинсонам?

Нотт остановился. На стене дремала картина с группой магов, расположившихся на привале в шотландских горах. Даже собака у их костра спала, перевернувшись на бок и грея своё нарисованное пузо теплом очага.

Он огляделся вокруг. В эти места на этаже он заходил редко — так почему же он знал, что собаку на картине зовут Динки? Разве могло это быть наваждением? Впрочем… неведомая сила толкнула его вперёд, заставив его всхрапнуть, и он, сомневаясь и путаясь, пошел вперёд. Где-то за поворотом находилась гаргулья, она скрывала проход в башню, где у Дамблдора был кабинет — и где был когда-то кабинет его предшественников.

Теодор никогда не знал, как попасть к Дамблдору из коридоров! Не знал! Он не хотел идти туда так — не подготовленным, не готовым, не знающим ничего о том, что может сделать с ним директор! Он верил и соглашался, что Дамблдор должен умереть!

Должен!

Умереть!

А потому шёл вперёд, даже не желая!

Он вспомнил, как горели его пальцы — и ощутил, как горят от боли его виски. Мальчик едва не вскрикнул, но стальная воля, сковавшая его горло, заставила его молчать.

Гаргулья была недвижима.

— Crstovato Animagica, — прошептал не своим голосом, облизнув сухие губы, Нотт, и взмахнул палочкой. Гаргулья ожила, и он вновь взмахнул своим инструментом: — Империо Максима!

ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ!!! НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЕ В ХОГВАРТСЕ!!!

Он замер на несколько секунд, борясь с той волей, что окутала его, придала ему решимость и завладела телом, а потом бросился вперёд. Невидимый, но окутанный гневом и стремительной холодной яростью, клекотавшей в голове и сердце, он взлетел по самодвижущимся ступеням, не обращая внимание на красивый рисунок чар и заклинаний, вместе с рунными цепочками приводивший в движение этот хитрый магический механизм.

На верхней площадке перед ним оказалась дверь. В голове промелькнули образы кабинета, и он понадеялся напоследок, что директор уже спит, а затем наколдовал вокруг себя несколько щитов. Он и не знал о таких магических щитах, что горели трупной зеленью и золотистым сиянием…

— Бомбарда Максима! — шепнул он, и дверь вылетела внутрь кабинета директора, как снаряд, но натолкнулась на какую-то преграду. Значит, Дамблдор был внутри. — Локомотор! Авада Кедавра!

Теодор не хотел, не хотел, НЕ ХОТЕЛ, он хотел вернуться в