Король Матиуш Первый. Антось-волшебник - Януш Корчак

поглощённые мыслями о еде. «Есть, есть!» – стучало сердце; всё их существо – глаза, уши, ноги – взывало о том же. И погибнуть бы обоим голодной смертью, не набреди они на домик лесничего.

– Откуда вы взялись тут? – удивился он. – Потерялись, что ли?.. А тощие-то какие… кожа да кости. И ведь не дворняги какие-нибудь, – рассуждал лесничий сам с собой и, пожалев их, оставил у себя.

Ах, какое наслаждение – досыта наесться, отоспаться! И вдобавок ещё смыть дорожную пыль: лесничий их выкупал.

– Ну, давайте побеседуем, – подзывая их, сказал наутро лесничий. – Иная собака больше человека понимает. Нынче никого и ничего не жалеют: ни живую тварь, ни дерево. Ради наживы вырубают леса, истребляют зверьё. Совсем люди совесть потеряли!

Через неделю лесничий отправился в город на именины к знакомой актрисе и в подарок повёз ей Антося. «Пускай сама убедится, что собака умней кошки, – думал он. – Кошке безразлично, кто её гладит, знай трётся да мурлычет. А собака всё понимает, только сказать не может».

Пришлось Антосю расстаться с Зосей. Одно утешение: в городе скорее узнаешь, как добраться до Варшавы.

Лесничий запер Зосю в чулан, сел в бричку, велев Антосю бежать следом. Один, без Зоси, он не стеснялся предаваться собачьим радостям. Носился как угорелый, лаял, прыгал, норовя цапнуть лошадь за морду.

У актрисы жилось ему несладко. Три кошки – любимицы хозяйки, – с виду безобидные, благовоспитанные, шипели на него, царапали исподтишка. Словом, всячески отравляли жизнь. И Антось пользовался любым случаем, чтобы убежать в лес, к Зосе.

– Ну, что нового? – встречала она его неизменным вопросом.

– Надо подождать, – был ответ. – Пешком до Варшавы не добраться, слишком далеко, а на поезде ехать – для собак дело непростое.

Лесничий был недоволен частыми визитами Антося.

– Ты опять тут? – ворчал он. – И чего тебе дома не сидится? Кажется, в тепле живёшь, сыт, а всё сюда бегаешь. И дождь, и холод тебе нипочём.

Побывал Антось – и не раз – на железнодорожной станции: хотел убедиться, можно ли незаметно пробраться в вагон и хватит ли под нижней полкой места для двоих.

И вот в тёмную ветреную ночь, под проливным дождём пустились они в путь. Прошмыгнули в вагон, забились под полку – лежат, не шелохнутся. Заметил их только мальчик, который возвращался в город после каникул. И то кусок хлеба или пирога бросит им, то яйцо, колбасу – словом, делился своими припасами. Даже консервную банку с водой изловчился сунуть под лавку.

Но чрезмерная заботливость выдала мальчика, а с ним и его подопечных.

– Ты чего всё вертишься? – ворчали соседи по купе.

– Куда это ты воду таскаешь? – остановил его проводник. – А, собакам… – догадался он. – Собак провозить в вагоне воспрещается. Плати штраф!

– Они не мои, – оправдывался мальчик. – Но ведь они никому не мешают.

– Сказано, нельзя, значит нельзя, и нечего рассуждать!

Шесть остановок проехали безбилетные пассажиры, но и на том спасибо! Как-никак немного отдохнули и подкрепились. А для бездомного пса это уже великое благо. На седьмой их выгнали из поезда, и они побежали вдоль железнодорожного полотна. Бегут и считают телеграфные столбы.

Вечером опять пошёл дождь.

Чтобы укрыться от дождя и холода, они вырыли лаз под прогнившей стеной конюшни, проползли внутрь и притулились к лошади. Та обнюхала их и не прогнала. Зверь зверю скорее поможет, чем человек.

Утром конюх огрел их кнутом. Зося завизжала от боли; Антось оскалился и зарычал.

– А, ты ещё кусаться, бродяга? – разозлился конюх и швырнул в него камнем.

Плохо голодной собаке. Но ещё хуже – больной. Антось ковылял на трёх лапах, и вперёд продвигались они совсем медленно. Деревни обходили стороной: слабого и беззащитного собаки и мальчишки всегда рады обидеть. Может, и не со зла, а просто так, не подумав.

– Больно? – тревожилась Зося.

– Немножко, – отзывался Антось.

А Зося вела себя всё беспокойнее. Убегала вперёд, принюхивалась.

– Антось, след нашей брички! – возбуждённо сообщила она. – Тут проехала Каштанка.

Она полетела бы стрелой, да Антосю за ней не поспеть. Он то и дело останавливался, зализывал пораненную лапу.

– Беги одна.

Но Зося не согласилась.

Иногда короткий путь кажется бесконечно длинным. И только поздним вечером добрались они до Зосиного дома.

Увидев на веранде мать, Зося бросилась к ней. Скулила, лизала ноги, норовила заглянуть в глаза в надежде, что та узнает свою дочку.

Но нет, не узнала! Человек верит только своим глазам. Тем не менее впустила их в дом, накормила и приласкала.

Опять передышка. Сытная еда. И благодаря лечению больная лапа быстро зажила.

– Останься, – просит Зося.

Грустно расставаться, когда столько пережито вместе. Но Антосю пора уже двигаться дальше.

Одному добывать пропитание легче, но собачья доля в одиночестве ещё горше.

Прежде чем добраться до дома, довелось ему узнать, каково сидеть на цепи и быть подаренным злому, избалованному мальчишке, который его мучил. Пережил Антось и самое страшное, что может постигнуть собаку: чуть не стал добычей собачаров.

Что он им плохого сделал? Почему они хотят его убить?

Всё кончено! Петля затянулась вокруг шеи, ещё секунда – решётка опустится и Антось погиб. Но он извернулся, вцепился зубами в руку преследователя – вот когда пригодилась собачья хватка! – и дал стрекача.

Самое приятное воспоминание осталось у него от двух дней, проведённых в избушке пастуха. Было, правда, голодно, зато не били, не мучили. Пастух относился к нему как к другу.

Совсем обессилев, попытался он залезть на станции в вагон, но безуспешно. Один раз дверь оказалась запертой, в другой – его на полном ходу сбросили с поезда.

Наконец Антось добрался до Варшавы.

Вот он, родной город, с его неповторимыми запахами, дорогими воспоминаниями! Боковыми улочками доплёлся Антось до дома. Подполз к двери, приник носом к щёлке, раз-другой царапнул лапой и замер, не в силах пошевелиться: так колотилось сердце.

– Взгляни, кто там скребётся, – послышался мамин голос.

– Пёс какой-то приблудный, – сказал отец и крикнул: – Пошёл прочь! Был бы жив Антось, он бы обрадовался…

Антосю хотелось крикнуть: «Папа! Папочка!» – но вместо этого он жалобно заскулил.

– Голодный, наверно, – сказала мама и бросила ему кость.

Антось, хоть и был голоден, есть не стал: ему нужна была не пища, а родительская ласка.

– Коли не хочешь есть, проваливай!

Антось положил передние лапы отцу на грудь и с мольбой заглянул в лицо.

– Пошёл! – был ответ.

– Может, он бешеный? – испугалась мама.

Антось убежал.

Родители прогнали из дома. Дворник – со двора.

Мир велик, много в нём городов и