Король Матиуш Первый. Антось-волшебник - Януш Корчак

К Зосе вернуться стыдно. Да и сил нет на обратный путь.

Побрёл он, сам не зная куда и зачем.

Вспомнил старика, которого они повстречали с Зосей, вспомнил пастуха, мальчика, кормившего украдкой в поезде. Вспомнил тех, кто помогал, кто обижал, и тяжело вздохнул.

От невесёлых дум отвлёк знакомый запах. Оказывается, ноги сами привели его к школе.

Он улёгся в подворотне напротив и стал терпеливо ждать, положив морду на передние лапы. Ждать пришлось долго, и он задремал. Прохожие кто погладит, кто пнёт ногой. Один ласковое что-нибудь скажет, другой буркнет сердито: чего, мол, разлёгся на дороге.

Наконец из школы вышла учительница. И Антось увязался за ней.

Учительница оглянулась, приостановилась и, взглянув на него, пошла дальше. Вот и её дом. У Антося сердце замерло, в глазах потемнело: неужто прогонит?

– Ты ко мне? – проговорила учительница. – Что ж, заходи, гостем будешь.

Оглядев убогую комнатёнку, Антось подумал: «А я-то считал, учителя богатые!»

– Да, пёсик, небогато я живу, – словно отгадав его мысли, сказала учительница. – На моё жалованье не очень-то разгуляешься.

И, покормив его, продолжала:

– Я думала, дети меня полюбят, слушаться будут, если на них не кричать, но ошиблась. На моих уроках шумят, домашних заданий не готовят… Директор уже грозился меня уволить. Строгих учителей слушаются, потому что боятся, а добрых ни во что не ставят.

В вазе на полочке Антось заметил увядшую розу, ту самую, которую, по словам Зоси, на учительский стол положили гномы.

Как давно это было!..

– Учительницей стала я по призванию, а теперь вот работаю по необходимости, ради куска хлеба, – продолжала она. – Раньше по воскресным дням, по праздникам скучала по школе, а сейчас жду не дождусь конца недели. Ученики не ценят хорошего отношения… И Антося нет, а я его полюбила, хотела помочь ему исправиться. Правда, если сам не стараешься, никто не поможет. Да, пёсик, когда-то я была весёлая, а теперь… Теперь ничто меня не радует. – И она заплакала, прижавшись к его морде щекой.

Но у магов и чародеев тоже есть свои законы. И один из них, принятый в 1233 году, гласит: «Если на человека, обращённого в зверя, упадёт человеческая слеза, колдовство теряет силу и он принимает прежнее обличье».

Глава двадцатая

Антось превращается в иву. Среди дикарей. На дне морском. На полюсе. Клятва Антося

Когда ему на морду упала слеза горькой обиды на детей и Антось слизнул её языком, всё его тело свело страшной болью: затрещали суставы, напряглись мышцы, полопалась кожа.

Дрожа, он вскочил – и к двери! Открыл её лапой, выбежал и спрятался под забором.

И свершилось чудо: Антось вновь обрёл человеческий облик, а вместе с ним – волшебную силу.

Первым делом он употребил её на то, чтобы досыта наесться. Потом опять пожелал иметь шапку-невидимку. Наконец захотел узнать, что с Зосей, и произнёс своё обычное: «По моему хотению, по моему велению…» Не успел договорить, как из-за забора появился самый настоящий, живой гном и молвил, тряся бородой и прищурив левый глаз:

– Великий маг, она ждёт, чтобы ты помог ей…

– Почему ты называешь меня магом? Ведь я столько горя людям причинил…

– Потому что теперь ты желаешь им добра.

– Не понимаю…

– После суда поймёшь.

Ах да! Он совсем забыл: Главный чародей грозился вызвать их с Зосей на суд. Но Зосю он от этого освободит – сам за всё ответит…

Теперь во что бы то ни стало нужны сапоги-скороходы.

Мгновение – и Варшава позади. Перед ним знакомый дом, на веранде в кресле – Зосина мама, постаревшая, седая. В руках у неё газета, но она не читает, глаза её устремлены куда-то вдаль.

На коленях у неё лежит Зося. Почуяв Антося, она забеспокоилась и навострила уши.

– Поди погуляй, – сказала Зосина мама, отворяя дверь.

– Это я! – услышала она голос Антося.

– Я сразу догадалась!

Они пошли рядом. Антось на двух ногах, Зося на четырёх лапах. В лесу за садом и полем, убедясь, что поблизости никого нет, Антось снял шапку-невидимку.

– Как тебе это удалось? – поразилась Зося.

Вместо ответа он вдохнул поглубже чистый лесной воздух и, скрестив руки на груди, торжественно произнёс:

– Я, волшебник Антось, своей властью освобождаю тебя от обязательства являться на суд к Главному чародею и сам одолею вражескую силу. Отныне ты не подвластна никакому колдовству и навсегда останешься со своей мамой! – Он перевёл дух и продолжал: – Призываю себе в помощь солнце, море, леса и реки, все земные стихии! И своей властью повелеваю: прими человеческий облик!

Раздался удар грома. Антось побледнел и закрыл глаза, прислонясь к дереву, чтобы не упасть, а когда открыл – перед ним стояла Зося. Улыбнувшись, она поправила растрепавшиеся волосы.

– Прощай, Зося! Я спешу! – сказал он и исчез.

До суда осталось три дня.

Антось написал два письма. Одно – родителям, другое – учительнице.

«Дорогие папа и мама! – писал он. – Знаю, вам тяжело, и мне очень хочется вернуться домой, но это не в моей власти. Обо мне не беспокойтесь. Я не раз смотрел смерти в глаза – и остался жив. Чтобы добиться в жизни своего, приходится преодолевать множество препятствий. Простите меня, хотя я ни в чём не виноват. Целую. Антось».

Учительнице он написал: «Пожалуйста, не сердитесь на собаку за то, что она так внезапно убежала. Вы оказали ей огромную услугу. Спасибо! И на детей тоже не сердитесь. Им хочется вести себя хорошо, но у них это не всегда получается. Дашь себе слово исправиться, да только сдержать его нелегко. Дорога к цели бывает не прямой и не гладкой. Антось».

Надписав адреса и наклеив марки, он опустил письма в почтовый ящик.

«Надо успеть до суда увидеть и узнать побольше», – решил Антось. Но он очень устал, и ему захотелось отдохнуть.

На берегу Вислы было в кустах одно местечко. Там в тиши любил он размышлять о всякой всячине. Там учился читать и постигать искусство волшебства. Там серо-голубая Висла пробудила в его душе любовь к родине. Там, в прибрежных кустах, Антось давал себе слово исправиться и начать новую жизнь. Там вспоминал, как был маленьким.

Неверно, будто дети любят только бегать да шуметь. Даже самому отчаянному озорнику иногда хочется посидеть в тишине, пусть сам он и не отдаёт