9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

— Часы дорогие, хорошего качества. Не думаю, что с ними что-то серьезное…

— И все же я хотел, чтобы вы их посмотрели.

— Безусловно, мы их посмотрим. Приходите за ними послезавтра…

Весь это безобидный диалог был условленным паролем. Оба удовлетворительно кивнули друг другу. Но в ту же минуту мужчина совершил нечто странное — отложив в сторону часы, он молча, прихрамывая, прошел на угол прилавка и, откинув треугольную крышку, кивнул: проходите!

Листок помедлил. Насколько он помнил, такое инструкцией не предусматривалось. Но хозяин вновь мотнул головой, явно указывая на висевшую за прилавком бархатную штору, скрывавшую, вероятно, дверь в подсобную комнату.

Так на самом деле и оказалось. Однако, распахнув штору и пропустив гостя в раскрытую им дверь, часовщик, казалось, и не думал следовать за Листком. Любезно улыбнувшись, он выждал, когда русский переступит порог потаенной комнаты, и осторожно, как бы извиняясь, прикрыл за ним дверь.

Алексею Николаевичу эта выходка не понравилась. Он стоял в полумраке узкого помещения, больше похожего на каземат. Единственное окно отчего-то занавешено полупрозрачной тряпкой, из мебели, как можно было различить в полутьме, — только диван вдоль правой стены да заставленный какими-то предметами — не то часами, не то инструментами — широкий стол, придвинутый к подоконнику… Не западня ли?

Он уже взялся было за ручку, чтобы отворить дверь или вышибить ее, если окажется запертой, и… замер. Показалось, что в дальнем углу дивана что-то шевельнулось. От неожиданности стал вглядываться в темноту и, к своему ужасу, понял — на диване кто-то сидит! Не раздумывая, надавил на дверь, но в тот же миг слух резанула русская речь:

— Наконец-то, Алексей Николаевич! С приездом!

У Листка забилось сердце — до боли знакомый голос…

— Да вы прикройте дверь, господин ротмистр! И включите свет. Выключатель справа, — послышалось полунасмешливое со стороны дивана.

Листок потянул ручку на себя и нащупал выключатель.

Когда на потолке вспыхнула лампа, Листок чуть не задохнулся: он, прапорщик Росляков, — слух не обманул! Боже! Родная душа! Единственный, кто выжил в сарыкамышской мясорубке из его контрразведывательной команды! Тот самый Росляков, что, отправляясь в штаб Юго-Западного фронта, не преминул проститься с ним в тифлисском госпитале и следы которого на том и потерялись!

Растерянно прошептал:

— Алешка, ты ли, прапорщик? Как здесь оказался…

Росляков, счастливо улыбаясь, поднялся.

— Я это, Алексей Николаевич, я! Вас дожидаюсь! Только уже не прапорщик, а поручик… Может, обнимемся?

Они сошлись в крепком объятии.

— Боже, Алешка! Почти два года минуло! Думал, и не встречу уж! — запричитал Алексей Николаевич, похлопывая боевого товарища по спине. — В штаб приехал Юго-Западного, а тебя там нет, и никто сказать не может, куда делся! Со званием поздравляю!

Он вдруг оттолкнул новоиспеченного поручика и, держа его за плечи на расстоянии вытянутой руки, глянул ему в глаза:

— Здесь-то, как оказался, бестия? Уж не по моему ли делу?

Росляков усмехнулся:

— По нашему с вами, Алексей Николаевич… Все расскажу, только давайте присядем!

Они плюхнулись на диван. Некоторое время молчали, счастливо рассматривая друг друга.

— Что ж, Алексей Николаевич… — первым заговорил Росляков. — Про вас я, кажется, все знаю — и про Ставку, и про прием государя, и про Бердичев с Русским корпусом…

— Вот как? Разведка, значит, доложила? А про себя что скажешь?

— А про себя скажу коротко. В штабе Юго-Западного с год исполнял службу в Управлении генерал-квартирмейстера, работал в основном по Австро-Венгрии. С полгода как здесь, в Швейцарии. И теперь я иммигрировавший прибалтийский немец — Волтер Шеффер, коммивояжер по часовым делам, специалист по «брегетам», «тиссотам» и всякой попутной дряни. Так что разъезжаю на собственном моторе по Швейцарии, по соседним странам, что весьма удобно…

Улыбка с лица Рослякова внезапно пропала.

— Я ведь, Алексей Николаевич, в действительности «вербовщик», а еще «почтальон» — принимаю от агентов информацию и довожу ее до Русской миссии… А недели три назад получил команду переключиться на ваше дело — подготовить двух надежных помощников да организовать передачу ваших депеш во Францию, а из Франции — указания для вас.

— Двое помощников — это «Часовщик» и «Портье»? — переспросил Листок.

— Они самые. Но о них позже…

— Погоди, Алешка, — перебил его Листок. — Если уж ты ко мне приставлен, то поясни кое-что. По инструкции сегодня я должен был только передать «Часовщику» свой «брегет» — дать знак, что прибыл и начал работу. А уж встреча с тобой предполагалась только послезавтра, как твой Мюллер только что определил. Ты же встретился со мной сегодня… Отчего? Что-то пошло не так?

Росляков помедлил.

— В общем-то ничего особенного, командир, но вчера пришло распоряжение до пятого января в обязательном порядке посетить цюрихский «Кредит Суисс» — частный банк на Парадеплац, отсюда недалеко. И думаю, лучше это сделать сразу после Нового года, числа третьего…

— Какого черта? — не понял ротмистр.

— Только для того, чтобы представиться его коммерческому управляющему и от имени неизвестного лица передать ему вот это…

Росляков вытащил из внутреннего кармана запечатанный конверт и протянул его Листку.

— Вы только «почтальон» — передали, подождали, пока прочтут, и получили устный ответ. Это все. Вечером, часов в пятнадцать, придете сюда же за своим хронометром, и мы встретимся.

Листок повертел конверт в руках и медленно откинулся на спинку дивана.

— Я считал, что главная моя забота — встреча визитеров из Германии и России… Не помешает ли этот конверт основной миссии? Сам посуди — русский офицер, прибывший по ранению в отпуск, и вдруг на глазах у всех тайных служб двигает в цюрихский банк… Да еще для встречи с коммерческим управляющим! — Алексей Николаевич искоса посмотрел на Рослякова. — Не подозрительно ли? И не расколется ли все тот же управляющий по первому требованию швейцарской полиции?

Росляков как-то неуверенно помотал головой.

— То, что не «расколется», не сомневаюсь… Здесь банковская тайна — закон. Тем более в банке частном. Но, признаться, с конвертом самому не все понятно. Добавить что-либо еще не могу — не знаю.

— Ставке известно о миссии? — не без удивления спросил Листок. — Истомин говорил как-то неопределенно…

— Возможно, известно только то, что в Цюрихе наш человек — ротмистр Листок… К тому же это распоряжение я получил от Истомина.

— Вот как? — недоуменно протянул Листок. — Это странно…

Росляков быстро взглянул на ротмистра: