9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

class="p1">— Однако, Алексей Николаевич, здесь задерживаться вам ни к чему — клиенты в часовых мастерских долго не засиживаются. Так что теперь о наших контактах… Прежде всего в мастерскую больше двух раз приходить не стоит. Зайдете третьего числа за часами и больше у Мюллера не появляйтесь — частая починка «брегетов» — дело подозрительное. После третьего января приход сюда только в исключительных случаях. Встречаться же будем в основном по договоренности.

— А если понадобиться срочная встреча?

— В этом случае и вы, и я будем уведомлять друг друга через портье вашей гостиницы. Имя запомните — Мартин Айзенберг.

— Ба! — негромко воскликнул Листок. — Да я, кажется, парня знаю, имел честь беседовать…

Росляков, мельком глянув на ротмистра, кивнул:

— Что ж, тем лучше… При необходимости меня видеть — закажите через него такси. Через него же узнаем и о вновь прибывших пятого числа. Сами по этому поводу не подходите, информацию получите через меня…

И вдруг, задумавшись, произнес:

— И кажется, другого способа понять, кто есть кто, у нас с вами нет…

Листок вздохнул:

— Похоже на то… А судя по озабоченности Истомина, их приезд есть нечто чрезвычайно опасное… Алешка, а если мы не поймем, кто есть кто? Или ошибемся? Что тогда?

— Не знаю, — негромко отозвался Росляков. — Уж вам-то, опытному сыщику, известно, Алексей Николаевич, что не все приказы исполняются, как хотелось бы…

С минуту они молчали.

Росляков неожиданно стал подниматься:

— Ну, командир, для первого раза — все! Вам пора…

Скрипя пружинами дивана, поднялся и Листок.

Они обнялись.

— С Новым годом, Алексей Николаевич!

— С Новым, Алешка! Рад, что снова вместе!

Уже у дверей Листок услыхал за спиной:

— Не забудьте у Мюллера квитанцию…

8

Накануне.

15 октября 1915 года. Могилев.

Пустовойтенко

Из воспоминаний начальника Дворцовой охраны генерал-майора А. И. Спиридовича:

"Утром 15 — го прибыла с дочерьми царица Александра Федоровна. Выехав из Царского 12 вечером, Государыня посетила Тверь, Ржев, Лихославль, Великие Луки и Оршу, где и осматривала лазареты, госпитали, перевязочные и питательные пункты. Государь с наследником встретили приехавших. В 12 ч. все проехали в дом его величества, но жить царица с дочерьми остались в поезде. Приезд государыни внес какое-то беспокойство и в свите, и в штабных. Приходится сказать, что вообще государыню не любили. Такова была судьба этой, бесспорно, хорошей по душе, больной императрицы, так полюбившей Россию и русский народ, так старавшейся от всего сердца принести им пользу и достигшей в последние годы лишь обратных результатов. Трагически сложилась ее судьба еще при старом режиме, до революции.

В этот приезд ее величества не могли укрыться ее холодность к генералу Воейкову и очень немилостивое отношение к генералу Поливанову, приезжавшего в Ставку с докладом…"[23]

Проехав несколько кордонов жандармов, общей и дворцовой полиции, коляска, прибывшая за ротмистром в гостиницу, въехала на Губернаторскую площадь и, свернув налево, подкатила к парадному входу ближайшего двухэтажного здания. Именно здесь — в здании Губернского правления, как следовало из описания Ставки говорливым Беляевым, — располагалось Управление генерал-квартирмейстера. Собственно, здесь же находился и сам штаб Верховного главнокомандующего с квартирами его начальника — генерала от инфантерии Алексеева, исполняющего дела генерал-квартирмейстера Ставки генерал-майора Пустовойтенко и нескольких Генерального штаба полковников, ведающих различными делопроизводствами обоих ведомств.

Имея только умозрительное представление о Ставке, полученное от прапорщика, Алексей Николаевич, сойдя с коляски, невольно помедлил, чтобы осмотреться.

Все строения площади, включая башню старинной городской ратуши, были выстроены по своеобразной окружности, придающей самой площади вид более или менее правильного круга. В центре площади раскинулся той же округлой формы сквер с густыми зарослями кустов и деревьев, запорошенных снегом. Сквозь их чащу проступали очертания трехэтажного окружного суда, с переездом Ставки в Могилев занятого управлениями дежурного генерала, начальника военных сообщений, военно-морским управлением, а также квартирой директора дипломатической канцелярии.

Но истинный трепет в груди ротмистра вызвал вид здания, примыкавшего к Губернскому правлению через арку, ведущую во внутренний двор с садом. Сейчас это была «святая святых» русской армии — дом губернатора, отведенный еще при великом князе Николае Николаевиче для Верховного главнокомандующего Вооруженными силами России. И значит, здесь находилась штаб-квартира русского императора Николая Александровича, а также размещалась его ближайшая Свита — министр императорского Двора, гофмейстер, дворцовый комендант генерал-майор Свиты Воейков и дежурный флигель-адьютант!

Прежде чем Листок попал на прием к генерал-квартирмейстеру, прошло минут сорок. Сначала на входе в управление его встретил сурового вида полевой жандарм. Молча просмотрев предписание штаба Кавказской армии и личные документы, он жестом показал, где можно снять шинель, и двумя фразами объяснил, как пройти к дежурному по управлению штаб-офицеру.

Дежуривший Генерального штаба подполковник, вероятно уже предупрежденный о прибытии на аудиенцию ротмистра, выслушав цель его прибытия и также проверив документы, отправил его в сопровождении помощника в приемную генерал-квартирмейстера. Но и в приемной комнате Алексей Николаевич ожидал аудиенции минут пятнадцать. Прошел в кабинет, когда на адъютантском столе коротко стрекотнул звонок и хозяин стола — увешанный аксельбантами штабс-капитан — бесстрастно кивнул:

— Господин ротмистр, его превосходительство готовы принять…

Как ни странно, Пустовойтенко встретил его не за столом, что было бы вполне естественно, но стоя в полуобороте посреди просторного, хотя и мрачноватого из-за темно-бордовых обоев кабинета. На «Разрешите!» вошедшего офицера быстро повернул голову и холодно, точно пикой, пронзил взглядом.

В глаза бросилось, что в облике пятидесятилетнего генерала все было как бы «заострено» — худощавое вытянутое лицо с короткой бородкой, загнутые кверху остроконечные усы, прямой узкий нос, образующий классический острый угол на кончике, и даже свисающий к поясу металлический наконечник серебряных аксельбантов на правой груди его генеральского кителя. Квадратная же прическа на голове, выстриженная словно бы для того, чтобы сглаживать впечатление общей «остроты», лишь усиливала подобное впечатление. Неудивительно, что по ассоциации с этой внешней особенностью в голове ротмистра в одно мгновение сложился приговор: «Штабной сухарь!»

Но уже в следующую минуту этот нелестный для его превосходительства вывод был поколеблен: выслушав доклад, Пустовойтенко жестом приказал подойти ближе и, вдруг протянув руку, подчеркнуто дружелюбно пригласил к столу:

— Прошу, ротмистр…

Алексей Николаевич сел лишь после того, как исполнявший дела генерал-квартирмейстер Ставки, зайдя за стол, занял свое место в кресле. Однако разговор начался не сразу. Вновь взглянув на ротмистра — на этот раз не холодными, как прежде, а скорее отсутствующими очами, — Пустовойтенко некоторое время молчал. И это уже напоминало прием великого князя