Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

ровесников. В 1965 году молодой человек левых взглядов ходил от двери к двери в своем районе в Гамбурге, где жили представители низшего среднего класса, чтобы собрать подписи в поддержку разоружения. Он сообщил о своих трудностях комитету Пасхального марша. Некоторые обзывали его “коммунистической свиньей” и хлопали дверью перед его носом. Другие обещали вызвать полицию. В местной пивной он напомнил всем о бомбардировках 1943 года. “Это было двадцать лет назад!” – кричали в ответ молодые люди. Когда он попытался объяснить им, что именно поэтому им нужно вести кампанию против войны во Вьетнаме, чтобы предотвратить ее повторение, “хулиганы” (Halbstarken) ответили, что “самые большие убийцы” живут в ГДР. Один из них схватил молодого человека за куртку и попытался ударить по лицу. Тот выбежал, разбив стеклянную дверь, а двое “гангстеров” преследовали его по горячим следам. Его спасли люди в проезжающей мимо машине122.

Пасхальные марши стали историческим мостом между антиядерными протестами 1950-х годов и движением за мир 1970-х и 1980-х годов. Некоторые из активистов более позднего времени ходили на первые акции протеста в 1960-х годах вместе с родителями. Новым в Пасхальных маршах была их низовая политическая философия. Лозунгом первого Пасхального марша было “Верьте в силу личности”. Это было движение снизу вверх, без членства, выборных должностных лиц и партийных программ. Группы дискутировали, пока не достигали консенсуса123.

Открытая атмосфера побуждала протестующих проявлять творческий подход. Политика была наполнена яркими красками и весельем, что было ближе к карнавалу. Помимо музыки, маршей и запоминающихся лозунгов – “Лучше быть активным сегодня, чем радиоактивным завтра!” – присутствовали уличный театр и юмор висельника. В Гессене в 1965 году активисты организовали акцию “Народный гроб”, которая высмеивала недавно принятый закон о чрезвычайном положении с его статьями о гражданской обороне и убежищах от радиоактивных осадков. С помощью листовок и плакатов участники рекламировали предполагаемый новый федеральный закон, который гарантировал “каждому гражданину гроб”. В сонном городке Оберурзель (Гессен) они выставили модели Народного гроба трех типов, которые были изготовлены из картона и выкрашены в черный цвет. Людям, предпочитающим кремацию, были предоставлены альтернативные варианты. Боясь не успеть на раздачу, некоторые жители попытались заказать гроб немедленно. Они хотели знать, покрываются ли гробы социальными пособиями124.

У участников Пасхального марша не было единого политического видения. Их свел вместе страх, и в этом была их сила и одновременно слабость. Страх перед ядерной войной усиливался благодаря трем взаимодополняющим источникам. Во-первых, существовал страх перед авторитарным, даже неофашистским возрождением. Законы о чрезвычайном положении были постоянной темой дебатов с 1958 года и в итоге были приняты в 1968 году, после того как Курт Кизингер из CDU сформировал большую коалицию с SPD Брандта. Законы давали правительству широкие полномочия в чрезвычайных ситуациях: от гражданской обороны и цензуры до ареста без причины и ограничения свободы человека в выборе профессии (что нарушало конституцию). То, что авторитаризм порождает войну, издавна было основным принципом радикальной мысли. “Наше «нет» бомбе – это «да» демократии” – таков был лозунг номер один участников Пасхального марша125.

Во-вторых, был Вьетнам. Ужасающие картины агрессии США подрывали ощущение советской угрозы, которая использовалась для оправдания ядерного сдерживания; в 1962 году 63 % немцев считали, что коммунистическая угроза очень велика, а к 1971 году их число снизилось до 39 %126. Вьетнам обеспечил движения за мир по всей Европе общей целью, но она имела особое значение в стране, ответственной за холокост. Американские войска прибыли во Вьетнам в 1964 году, когда во Франкфурте предстали перед судом двадцать два человека из числа персонала Аушвица среднего и низшего ранга (шестерых приговорили к пожизненному заключению за убийство, еще десять – к заключению сроком от трех до четырнадцати лет за соучастие). Для протестующих было очевидным, что Аушвиц и Вьетнам имеют много общего. Фотографии оттуда регулярно публиковались рядом, а американские президенты изображались со свастикой. “Тот, кто сегодня отождествляет себя с Вьетнамом, может с таким же успехом отождествиться с Аушвицем”, – заявил на демонстрации в 1967 году секретарь молодежного профсоюза127. Как объясняла местная газета, война во Вьетнаме была опасным признаком “морального извращения”, показывающим, насколько легко людям относиться к другим как к “недостойным жизни” (lebensunwert), что помещало Вьетнамскую войну в традицию нацистской евгеники и геноцида. Участники Пасхального марша проводили демонстрации и базары солидарности; дети собирали игрушки и цветные ручки для детей Северного Вьетнама. Две девочки, пережившие печально известную резню, которую американцы устроили в деревне Сонгми (Милай) в 1968 году, посетили Германию во время своего европейского турне в феврале 1970-го128.

Наконец, имело место насилие в более широком смысле. Вместе с его пониманием росла и актуальность мира. Новое папское определение мира стало шагом в более широкой переоценке, которая вывела насилие за пределы физического проявления к его социальным, экономическим и психологическим формам. Протестантский защитник лагерей мира так объяснял новое видение в 1970 году. Мир, по его словам, является высшей формой человеческого бытия. Чтобы достичь этого, необходимы как внутренние, так и международные изменения. Людям необходимо научиться справедливости и примирению в своей жизни, но для этого им также необходимо признать структурные источники насилия. Индустриальное общество было отмечено “скрытой агрессией”. Запад страдал от “тайной экзистенциальной тревоги (Angst)”, возникшей из-за глубокого беспокойства по поводу технологий и прогресса, а также разрушения семьи и сообщества. Признаки агрессии были повсюду: беспорядки, жестокость полиции, спорт, кино – даже агрессивное вождение на автобане. Другие современники добавили в список сексуальное насилие, насилие в школах и семьях и агрессивное сочетание рекламы и шоппинга (Konsumterror)129.

Попытки превратить “внепарламентскую оппозицию” в силу внутри парламента с треском провалились. На выборах 1969 года Немецкий союз мира вступил в союз с Коммунистической партией и получил всего 0,6 % голосов. Вилли Брандт в том году стал победителем и сформировал коалиционное правительство вместе с либералами. Новая мирная партия не сумела также остановить гонку ядерных вооружений; количество боеголовок сократилось только в конце 1980-х годов, когда Советским Союзом правил Михаил Горбачев.

Однако долгосрочное влияние движения за мир на политическую культуру было глубоким, и не только для будущей Партии зеленых. Гражданский менталитет и активизм изменились, что продемонстрировала следующая серия общественных волнений – массовые демонстрации против размещения крылатых ракет с ядерными боеголовками НАТО в начале 1980-х годов. В 1980 году форум в Крефельде (Северный Рейн-Вестфалия) опубликовал обращение, призывающее федеральное правительство отказаться от поддержки размещения ракет и вместо этого настаивать на разоружении. Обращение предупреждало о “ядерной смерти”, перекликаясь с лозунгом предыдущих протестов, а в