Кофе. Подлинная история - Марк Пендерграст

За время войны экспедиционные силы США поглотили 75 миллионов фунтов кофе, а оставшийся оккупационный корпус продолжал требовать 2500 фунтов в день. И если война не спасла мир для демократии, то она приучила множество солдат к кофе. «Нельзя забывать, – торжественно вещал один кофейный ростер, – что кружка доброго кофе – одно из наиболее необходимых благ их повседневной жизни, и никто не может отказать в нем нашим ребятам, непобедимым, несравненным воинам кофелюбивой страны!»24

Тем временем на фазенде…

Великая война усилила тенденцию, которая будет нарастать в течение нескольких десятилетий: Бразилия, сохраняя безусловно доминирующее положение в кофейном мире, встречала все более сильную конкуренцию со стороны стран Центральной Америки и Колумбии. И если Бразилия испытывала хронический кризис перепроизводства низких сортов, то конкуренты стабильно наращивали производство так называемого мягкого кофе, который могли продавать дороже, чем стоил «сантус».

Бразилия, сильно страдавшая от беспрецедентно низких цен военного времени, в 1917 году запустила вторую ревалоризацию и вывела с рынка 3 миллиона мешков. С окончанием войны цены взлетели; их рост подстегнули сообщения о заморозках в Бразилии, нехватке судов, спекуляциях и введенных американским Министерством продовольствия ограничениях. Бразилия срочно продала очередную партию ревалоризованного кофе со значительной прибылью.

Кофе 40 лет составлял более половины всего бразильского экспорта. В 1918 году, несмотря на прибыльность ревалоризации, его доля упала до трети, отчасти потому, что страны Антанты увеличили спрос на другие продукты питания: фасоль, сахар и мясо. Кроме того, промышленное производство Бразилии, сильно отстававшее от американского, за время войны удвоилось, а к 1923 году утроилось. Между 1915 и 1919 годами было открыто почти 6000 новых производств – главным образом продовольственных и текстильных. И хотя основной капитал в эти фабрики вложили плантаторы Сан-Паулу, сама тенденция свидетельствовала о постепенном ослаблении прежде абсолютного политического влияния кофейных баронов.

Колумбия – кофейное чудо

Колумбийский кофе занял ощутимое место на рынке после Первой мировой войны. В то время как Бразилия раз за разом откладывала часть своего урожая, колумбийский экспорт постоянно рос, несмотря на почти непреодолимые трудности.

Вулканические почвы Колумбии прекрасно подходили для кофе, но особенности территории крайне осложняли доставку урожая на рынок. Самые перспективные кофейные районы связывала с побережьем лишь мелководная и быстрая река Магдалена. «В этих местах могут жить только сумасшедшие, орлы и мулы», – в отчаянии заметил один испанский путешественник. Кроме того, колумбийцы гораздо охотнее убивали друг друга, чем выращивали кофе. Гражданские войны проходили в 1854, 1859–1861, 1876–1877, 1885 и 1895 годах, а Тысячедневная война 1899–1903 годов оставила страну в руинах. «Когда мы не совершаем революцию, мы ее готовим», – сетовал колумбийский плантатор в конце XIX века25. «В Колумбии до сих пор много земель, пригодных для выращивания кофе, – отмечал в 1905 году бразильский исследователь Аугусто Рамос. – Но несмотря на это, кофейное производство находится при смерти».

Однако, обретя наконец внутренний мир, Колумбия взялась за кофе с воинственным кличем «Colombianos a sembrar café!», что можно перевести приблизительно так: «Колумбийцы, сажайте кофе или вам смерть!» Когда в 1912–1913 годах кофейные цены поднялись вдвое, один колумбийский писатель заговорил о «лихорадочной стремительности, с которой наша земля покрывается кофейными деревьями». Если крупные поместья и плантации (асиенды) преобладали в верховьях Магдалены, в районах Кундинамарка и Толима, то бедные, но упорные крестьяне закладывали новые участки в горных западных местностях, Антиокии и Калдасе. Из-за дефицита рабочей силы мелкие фермеры, которые составляли большинство производителей кофе в Колумбии, в сезон урожая обычно помогали друг другу. По обычаю la minga, распространенному среди индейцев, хозяин должен был кормить добровольного помощника и развлекать его по вечерам, а затем роли менялись, и фермер шел убирать урожай на финку соседа.

На крупных (20 тысяч деревьев и более) асиендах Верхней Магдалены арендаторам полагались небольшие участки, где они могли вырастить себе пропитание. И хотя здесь было получше, чем на аналогичных плантациях Бразилии, Гватемалы или Сальвадора, арендаторы выражали все большее недовольство своей жизнью. Их не устраивали условия контрактов, организация труда и запрет на продажу урожая с выделенных кофейных участков. Постепенно крупные плантации приходили в упадок, а число мелких семейных ферм, напротив, росло. Предварительную очистку и высушивание зерен фермер обычно выполнял сам, но потом продавал урожай крупному обрабатывающему предприятию, где проводилась окончательная очистка.

Даже в период низких цен упорные колумбийские фермеры не теряли веры в будущее. Кофе до такой степени «врос» в культуру этих горных жителей, что могилы стали украшать кофейными ветками с красными ягодами и зелеными листьями. В 1915 году один колумбийский фермер пророчествовал: «Необходимо… прекратить искусственное размножение кофе, ибо в этом благословенном плоде заключено спасение».

Обычай взаимопомощи и новые железные дороги, получавшие основную прибыль от транспортировки кофе, позволили производить и перевозить больше продукции; однако основная ее часть по-прежнему поступала из отдаленных горных районов на мулах. В 1914 году открылся Панамский канал и Колумбия получила возможность наладить экспорт с тихоокеанского побережья, прежде сравнительно малопригодного. Большое значение приобрел порт Буэнавентура: он взял на себя значительную часть грузопотоков, которые раньше шли через устье Магдалены на атлантическом побережье.

Путешественник, посетивший кофейный район Антиокия, красочно описал свои впечатления: «Насколько хватает взора, простираются волнистые склоны сочного густо-зеленого цвета, на которых выделяются раскидистые банановые деревья со светло-изумрудными кронами. Кофейные посадки размечены как по линейке, земля… ухожена, без единого сорняка… Трудно даже представить, какой заботой, каким упорством и каким титаническим трудом только и можно поддерживать в безукоризненной чистоте почву невероятно плодородную, где сорняки укореняются и прорастают буквально на глазах!»

В 1905 году Колумбия экспортировала только 500 тысяч мешков. Через десять лет экспорт удвоился. В последующие годы Бразилия тщетно пыталась контролировать перепроизводство, а колумбийские урожаи тем временем стабильно росли. Выращенный в высокогорных районах, насыщенный колумбийский кофе приобретал все большую популярность в Америке и Европе.

Кофейные рынки Европы во время войны были парализованы, и именно в это время американский рынок оценил достоинства колумбийского, центральноамериканского и других сортов «мягкого» кофе. В 1914 году Бразилия обеспечивала три четверти американского спроса, примерно 743 миллиона фунтов. К 1919 году ее доля сократилась до половины, то есть до 572 миллионов фунтов. А колумбийский экспорт за то же время вырос с 91 до 121 миллиона фунтов. Американские потребители привыкли к более изысканным сортам кофе. «Сколько бы ни стоил любимый кофе, эти люди больше не вернутся к „сантусу“ в прежних, довоенных количествах». Колумбийские сорта именовались по месту произрастания: «богота», «букараманга», «кукута», «санта-марта», «манизалес», «армениа», «медельин». Их по достоинству оценили не только знатоки, но и рядовые потребители. Через несколько лет Maxwell House стала выделять в своей рекламе сорта «букараманга» и «манизалес».

В Гватемале после войны бизнес пришел в нормальное состояние, когда диктатор Эстрада Кабрера возвратил (за деньги)